Петров, Илия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Илия Петров
болг. Илия Петров

Автопортрет
Гражданство:

Османская империя Османская империяНРБ НРБ

Награды:

Герой Социалистического Труда (НРБ)

Звания:

Герой Социалистического Труда (НРБ) (1967)
Народный художник Болгарии (1963)
Действительный член Болгарской АН
Профессор Софийской АХ

Премии:

Илия Петров (6 июля 1903, Разград — 18 мая 1975, София) — болгарский живописец, портретист, педагог, профессор, член Болгарской академии наук (1971). Лауреат Димитровской премии (1953, 1961, 1971).





Биография

Изучал живопись в Софии и Мюнхене. Стажировался в Германии, Италии, Франции.

С 1940 года преподавал в Художественной академии Софии. Был заместителем ректора академии.

В 1971 был избран членом Болгарской академии наук.

Творчество

И. Петров один из выдающихся мастеров живописи Болгарии. Создал ряд портретов своих современников (Доры Габе, Николая Райнова, Людмилы Стояновой и др).

Его картины на историко-революционные темы характерны своей суровой патетикой, выразительным лаконизмом, сдержанностью колорита (полотно «Расстрел», 1954; «Партизанская песня», 1959 — оба в Национальной художественной галерее, София). Как художник, Илия Петров специализировался не только на сюжетно-тематических композициях в станковой живописи. Он создал ряд работ в монументально-декоративном жанре (роспись «Девятое сентября» в кинотеатре «Димитр Благоев» в Софии, 1947. И. Петров был опытным рисовальщиком (графические циклы, портреты, серия рисунков «Испания», 1939), занимался скульптурой.

Умер в 1975 году в Софии.

Память

Сейчас имя художника носит Национальная художественная гимназия изящного искусства в Софии.

Признание

Ещё при жизни художник удостоился статьи в издававшейся 300-тысячным тиражом 50-томной «Большой Советской Энциклопедии»:
Петров, Илия (р. 1903) — болгарский живописец. Заслуженный художник Народной Республики Болгарии. Учился в Академии художеств в Софии (окончил в 1926). Мастер портретной (портреты Г. Димитрова, Ст. Митова, Н. Холфина и др.) и историко-революционной живописи («Сентябрь 1923 г.», «Партизаны», «Г. Димитров на V съезде»). Произведениям Петрова свойственны углублённость реалистич. трактовки образа, мастерство построения драматич. композиции. Петров является лауреатом Димитровской премии.

— «БСЭ», Т. 32 — М., 1955, С.598

Димитровской премии [1] художник был удостоен трижды: в 1953, 1961 и 1971 годах.

Напишите отзыв о статье "Петров, Илия"

Литература

  • Божков, А. Илия Петров. — София, 1972.
  • Босилков, Св. Илия Петров. — София, 1955.

Примечания

  1. Димитровская премия — ежегодно присуждавшаяся отдельным лицам или коллективам Болгарии за выдающиеся достижения в области литературы, искусства, науки, изобретательства. Учреждена в 1949 году. Награждённым присваивалось звание лауреата премии Димитрова, вручался почётный знак и грамота. Большая Советская Энциклопедия. — Второе издание. — М.: «Большая Советская Энциклопедия», 1955. — Т. 6.

Ссылки

  • [www.art.bg/auditorium/statia.php?mysid=46 СВОБОДАТА ДА ПРИСЪСТВАШ — ИЛИЯ ПЕТРОВ (1903—2003)] (болг.)
  • [www.auction-rakursi.com/en/autors/ipetrov.html Работы художника]

Отрывок, характеризующий Петров, Илия

– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.