Петропавловская волость (Томский уезд)

Петропавловская волость

Страна	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР
Статус	волость
Входит в	Томский уезд
Административный центр	село Петропавловское (Томский уезд)
Дата образования	XIX век
Официальный язык	русский
Население (1916)	ок. 15000
Национальный состав	русские
Конфессиональный состав	православие, староверы

Петропа́вловская во́лость (также название писалось как Петро-Павловская волость) — административно-территориальная единица, входившая в состав Томского уезда (округа) Томской губернии в 1804—1925 гг.

Территория в настоящее время

Территория бывшей волости является частью северных земель Томского района Томской области (преимущественно — территория ЗАТО Северск). Занимала также часть современного Кривошеинского района.

Расположение

Волость объединяла окрестные сёла и деревни севернее Томска преимущественно по правобережью рек Томи и Оби. Эти поселения были созданы, в своей основе, переселившимися в Сибирь русскими-староверами.

Волость граничила с волостями Томского уезда.

Окружение волости в 1900 году:

N-W: Николаевская волость .	N: (таёжный массив до Кетской волости)	N-O: Ново-Кусковская волость
W: Богородская .	. Петропавловская волость	O: Ново-Кусковская и Александровская волости
S-W: Нелюбинская, Зоркальцевская и Эуштинская волости	S: губернский город Томск	S-O: Семилужская волость

В 1925 году Сибревком осуществляет административную реформу в Зауральской части РСФСР. Губернии, уезды и волости ликвидируются, на месте бывшей Томской губернии создаётся Сибирский край. В его составе образуется Томский округ. Волости или ликвидируются, или преобразуются в более укрупнённые образования — районы (кампания по районированию). В Томском округе формируются, в том числе, городские районы Томска и 2-х пригородных томских сельских районов, ранее являвшихся Петропавловской волостью (Северный район) и Спасской укрупнённой волостью (получит наименование Коларовский район). Районы вскоре переименуют, соответственно, в Первый Томский район и Второй Томский район.

Отрывок, характеризующий Петропавловская волость (Томский уезд)

– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.