Томский уезд
Томский уезд
|
Томский уезд (в 1822—1898 — Томский округ) — административно-территориальное образование, сложившееся в конце XVI века — известен как уезд в составе Томской губернии. Административный центр — город Томск.
Однако существовал и ранее создания Томской губернии: был в начале XVII веков в составе Тобольского разряда, позднее в том же веке в составе Томской области Сибирского Царства.
Существовал до реформы районизации Р.С.Ф.С.Р. — до августа 1925 года. Реорганизован в Томский округ Сибирского края (с 1930 — ЗапСиб-края). Земли уезда (округа) ныне являются частью Томской, Новосибирской и Кемеровской областей.
История
- С 1604 — Томский уезд Тобольского разряда.
- С 1629 — Томский уезд Томского разряда. В Томский разряд также вошли Енисейский, Кетский, Красноярский, Кузнецкий, Нарымский и Сургутский уезды.
- С 1708 — Томский уезд Сибирской губернии.
- С 1719 — Томский уезд Тобольской провинции Сибирской губернии.
- С 1724 — Томский уезд Енисейской провинции Сибирской губернии.
- С 1726 — Томский уезд Тобольской провинции Сибирской губернии.
- С 1764 — Томский уезд Тобольского генерал-губернаторства Сибирского царства.
- С 1779 — Томский округ Колыванской области.
- С 1782 — Томский уезд Томской области Тобольского наместничества. В Томскую область также вошли Ачинский, Енисейский, Канский, Нарымский и Туруханский уезды.
- С 1796 — Томский уезд Томской области Тобольской губернии.
- С 1804 — Томский уезд Томской губернии. В Томскую губернию также вошли Бийский, Енисейский, Каинский, Красноярский, Кузнецкий, Нарымский и Туруханский уезды. В состав уезда включён бывший Нарымский уезд, — северные томское территории. В XIX и в первой половине XX века было принято называть эту часть Томского уезда Нарымским краем.
- С 1822 — Томский округ Томской губернии.
- С 1898 — Томский уезд Томской губернии.
- В 1922 году решением Сибревкома из состава Томского уезда выделяются северные территории, «Нарымский край» (с добавлением части среднеобских волостей) — вновь образуется Нарымский уезд.
- С 1925 — Томский округ Сибирского края, и более уездом не назывался.[2][3]
Административное деление
В 1913 году уезд состоял из 25 волостей[4][5]:
|
|
|
Более полный список волостей уезда: Волости Томской губернии (Томский уезд)
См. также
Напишите отзыв о статье "Томский уезд"
Примечания
- ↑ [demoscope.ru/weekly/ssp/rus_gub_97.php?reg=79 Первая всеобщая перепись населения Российской Империи 1897 г.]. [www.webcitation.org/617Ujp1w8 Архивировано из первоисточника 22 августа 2011].
- ↑ [guides.rusarchives.ru/browse/guidebook.html?bid=309&sid=1090647 Административно-территориальное деление Томской губернии — Томской области (1604—1997 гг.)]
- ↑ Нарымский уезд также преобразуется в округ. В основном на территории этих двух округов (Томского и Нарымского) в 1944 году будет формироваться вновь Томская область.
- ↑ Следует отметить частичную историческую достоверность базового для нынешних исследователей справочника волостей Российской империи «Волостныя, станичныя, сельскія, гминныя правленія и управленія, а также полицейскіе станы всей Россіи съ обозначеніем мѣста ихъ нахожденія. — Кіевъ: Изд-во Т-ва Л. М. Фишъ, 1913»: архивные источники указали значительно больше волостей в Томской губернии, чем приводится в данном справочнике.
- ↑ [www.prlib.ru/Lib/pages/item.aspx?itemid=391 Волостныя, станичныя, сельскія, гминныя правленія и управленія, а также полицейскіе станы всей Россіи съ обозначеніем мѣста ихъ нахожденія]. — Кіевъ: Изд-во Т-ва Л. М. Фишъ, 1913.
Ссылки
- Томск // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [www.zaimka.ru/to_sun/luzidar1.shtml Освоение природных ландшафтов колонистами Сибири. Томский уезд. Начало XVIII столетия.]
|
|
Это заготовка статьи о территориальном делении Российской империи. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Томский уезд
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…