Пирис, Хуан Эмилио

Не следует путать с Пирис, Хуан.

Хуан Эмилио Пирис
Общая информация
Прозвище	Guitarrita
Родился	ок. 1908 года
Гражданство	Уругвай
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб
Карьера
Клубная карьера*
1928—1945	Дефенсор	346 (98)
Национальная сборная**
1928	Уругвай	2 (0)
Тренерская карьера
1948—1951	Дефенсор
Международные медали
Чемпионат Южной Америки
Золото	Лима 1935
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Хуа́н Эми́лио Пи́рис, также известный по прозвищу Гитарри́то (исп. Juan Emilio Píriz; род. ок. 1908 года — дата смерти неизвестна) — уругвайский футболист, игравший на позиции нападающего в клубе «Дефенсор» (1928—1945) и в сборной Уругвая.

Двоюродный брат чемпиона мира 1930 года Кондуэло Пириса и Олимпийского чемпиона 1928 года Хуана (Хуансито) Пириса, с которым Хуана Эмилио часто путают. Отец Вилли Пириса, игрока «Дефенсора» 1950-60-х годов.

Биография

Семья Пирисов происходит из города Дурасно. В 1928 году начал выступать за «Дефенсор», за который уже выступали его двоюродные братья Хуансито Пирис (с которым часто путают Хуана Эмилио) и Кондуэло Пирис, однако в 1928 году оба уже выступали за «Насьональ». Хуан Эмилио выступал исключительно за «Дефенсор» до 1945 года, став лучшим бомбардиром в истории клуба. В чемпионатах Уругвая он провёл 346 игр и забил в них 98 голов, причём во всех турнирах за этот клуб он провёл свыше 500 игр.

C 30 августа 1928 по 12 октября 1938 года Хуан Эмилио Пирис провёл 14 матчей за сборную Уругвая, забив в них 5 голов. Гитаррита в 1935 году стал чемпионом Южной Америки. Он сыграл в двух из трёх матчей на том турнире.

По окончанию карьеры футболиста Хуан Эмилио работал в родном «Дефенсоре». В 1948—1951 годы возглавлял клуб в качестве главного тренера. При Хуане Эмилио в «Дефенсоре» начал играть его сын Вилли Пирис, также оставивший заметный след в истории клуба.

Титулы и достижения

• Чемпион Южной Америки (1): 1935
• Лучший бомбардир в истории клуба «Дефенсор Спортинг» (98 голов)

Ссылки

• [www.defensorsporting.com.uy/home/defe.php#.UJasrG8xorY История «Дефенсор Спортинга»]  (исп.)
• [www.rsssf.com/miscellaneous/uru-recintlp.html Uruguay — Record International Players] — RSSSF  (англ.)

Отрывок, характеризующий Пирис, Хуан Эмилио

Балашев, чувствуя необходимость возражать, сказал, что со стороны России дела не представляются в таком мрачном виде. Наполеон молчал, продолжая насмешливо глядеть на него и, очевидно, его не слушая. Балашев сказал, что в России ожидают от войны всего хорошего. Наполеон снисходительно кивнул головой, как бы говоря: «Знаю, так говорить ваша обязанность, но вы сами в это не верите, вы убеждены мною».
В конце речи Балашева Наполеон вынул опять табакерку, понюхал из нее и, как сигнал, стукнул два раза ногой по полу. Дверь отворилась; почтительно изгибающийся камергер подал императору шляпу и перчатки, другой подал носовои платок. Наполеон, ne глядя на них, обратился к Балашеву.
– Уверьте от моего имени императора Александра, – сказал оц, взяв шляпу, – что я ему предан по прежнему: я анаю его совершенно и весьма высоко ценю высокие его качества. Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre a l'Empereur. [Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.] – И Наполеон пошел быстро к двери. Из приемной все бросилось вперед и вниз по лестнице.


После всего того, что сказал ему Наполеон, после этих взрывов гнева и после последних сухо сказанных слов:
«Je ne vous retiens plus, general, vous recevrez ma lettre», Балашев был уверен, что Наполеон уже не только не пожелает его видеть, но постарается не видать его – оскорбленного посла и, главное, свидетеля его непристойной горячности. Но, к удивлению своему, Балашев через Дюрока получил в этот день приглашение к столу императора.
На обеде были Бессьер, Коленкур и Бертье. Наполеон встретил Балашева с веселым и ласковым видом. Не только не было в нем выражения застенчивости или упрека себе за утреннюю вспышку, но он, напротив, старался ободрить Балашева. Видно было, что уже давно для Наполеона в его убеждении не существовало возможности ошибок и что в его понятии все то, что он делал, было хорошо не потому, что оно сходилось с представлением того, что хорошо и дурно, но потому, что он делал это.
Император был очень весел после своей верховой прогулки по Вильне, в которой толпы народа с восторгом встречали и провожали его. Во всех окнах улиц, по которым он проезжал, были выставлены ковры, знамена, вензеля его, и польские дамы, приветствуя его, махали ему платками.
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.