Писарев, Юрий Алексеевич

Юрий Алексеевич Писарев
Научная сфера:	история Европы
Место работы:	ИИ АН СССР, Институт славяноведения РАН
Учёная степень:	доктор исторических наук
Учёное звание:	член-корреспондент АН СССР (1984), академик РАН (1992)
Альма-матер:	исторический факультет ЛГУ (1941)
Награды и премии:

Ю́рий Алексе́евич Пи́сарев (26 марта 1916, Москва — 11 марта 1993, Москва) — советский и российский историк, специалист в области новейшей истории стран Центральной и Восточной Европы, истории Первой мировой войны и международных отношений. Член-корреспондент АН СССР по Отделению истории (история социалистических стран Восточной Европы) с 26 декабря 1984 года, академик РАН с 11 июня 1992 года.

Биография

Окончил исторический факультет ЛГУ (1941). Участник Великой Отечественной войны, ополченец Ленинграда. Член ВКП(б) с 1947 года. До 1959 года работал в Институте истории АН СССР, позднее — в Институте славяноведения и балканистики (Институт славяноведения РАН) в должностях заведующего сектором (1962—1989), главного научного сотрудника, советника при дирекции.

Похоронен на Троекуровском кладбище.

Основные работы

Монографии

• «Сербия и Черногория в Первой мировой войне» (1968)
• «Образование Югославского государства» (1975)
• «[militera.lib.ru/research/pisarev_ya01/index.html Великие державы и Балканы накануне Первой мировой войны]» (1985)
• «Тайны Первой мировой войны: Россия и Сербия в 1914—1915 гг.» (1990)
• «Балканы в конце XIX — начале XX вв.: очерки становления национальных государств и политической структуры в Юго-Восточной Европе» (1991, редактор)
• «Первая мировая война: дискуссионные проблемы истории» (1994, совм. с В. Л. Мальковым; посм.)

Статьи

• «Оккупация Сербии Австро-Венгрией и борьба сербского народа за своё освобождение в 1916—1918 гг. (до прорыва Салоникского фронта)» // «Советское славяноведение», 1965, № 4
• «К истории создания югославского национального государства в 1918 г.» // «Советское славяноведение», 1968, № 6
• «Проекты образования югославского государства в годы Первой мировой войны (1914—1915) и Россия» // «Балканские народы и европейские правительства в XVIII — нач. XX вв.: документы и исследования» (1982)
• «Образование югославского государства: итоги изучения и новые материалы» // «Вопросы социальной, политической и культурной истории Юго-Восточной Европы» (1984)
• «Загадки салоникского судебного процесса (1917)» // «Россия и славяне: политика и дипломатия» (1992)
• [vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/HISTORY/SERBIAN.HTM «Создание югославского государства в 1918 г.: уроки истории»] // «Новая и новейшая история», 1992, № 1

Награды

Лауреат Государственной премии СССР (1987) и премии им. Е. В. Тарле АН СССР (1991).

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51739.ln-ru Профиль Юрия Алексеевича Писарева] на официальном сайте РАН
• [www.biografija.ru/biography/pisarev-jurij-alekseevich.htm Статья] на сайте «Биография.ру»
• [isaran.ru/?q=ru/fund&guid=0CB7DA0D-B47C-566B-8E68-E493FFAF5BFE&ida=1 Историческая справка] на сайте Архива РАН

Отрывок, характеризующий Писарев, Юрий Алексеевич

Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.