Пояров, Василий Яковлевич

Василий Яковлевич Пояров
Дата рождения	24 декабря 1909(1909-12-24)
Место рождения	деревня Старое Подгородное, ныне в черте города Бежецк, Тверской области, Россия
Дата смерти	25 сентября 1967(1967-09-25) (57 лет)
Место смерти	Ленинград, СССР
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	Сухопутные войска
Годы службы	1930—1967
Звание
Командовал	199-я стрелковая Смоленская Краснознамённая орденов Суворова и Кутузова дивизия 81-й стрелковый корпус
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Василий Яковлевич Пояров (24 декабря 1909 — 25 сентября 1967) — советский военачальник, генерал-майор (1957).

Биография

Родился 24 декабря 1909 года в деревне Старое Подгородное, ныне в черте города Бежецк Тверской области.

В Красной Армии с 1930 г., поступил в Объединенную военную школу им. ВЦИК в Москве.

В 1932 году вступил в ВКП(б)

С ноября 1933 г., по окончании военной школы, Пояров там же командовал взводом в батальоне по подготовке командиров взводов запаса, с марта 1935 г.— курсовой командир, а с мая 1938 г. — командир роты курсантов.

С июня 1940 г. — командир роты слушателей Курсов подготовки и переподготовки руководящих партийных работников, которые дислоцировались в населенном пункте Карповка (Нижегородская обл.).

В начале Великой Отечественной войны Пояров в прежней должности. С сентября 1941 г. — помощник начальника учебного отдела на тех же курсах.

С конца марта 1942 г. майор Пояров — начальник оперативного отделения, а с июля — начальник штаба 126-й отдельной стрелковой бригады, которая формировалась в УрВО в г. Троицк (Челябинская обл.). Затем бригада была направлена на Северо-Западный фронт, где вела боевые действия в составе 11-й армии.

В марте 1943 г. Пояров выдвинут командиром 126-й отдельной стрелковой бригады. В мае 1943 г. по приказу Ставки ВГК 126-я отдельная стрелковая бригада была переброшена на Западный фронт в район Погорелое Городище, где на базе 126-й и 128-й стрелковых бригад была сформирована 199-я стрелковая дивизия, подполковник Пояров был назначен её командиром.

В августе — сентябре 1943 г. дивизия в составе 68-й армии Западного фронта участвовала в Ельнинско-Дорогобужской наступательной операции, в ходе которой был освобожден город Ельня.

С сентября 1943 г. — начальник штаба 81-го стрелкового корпуса, в период с 11 января по 2 февраля 1944 г. исполнял должность командира этого корпуса. В составе 68-й, 5-й и 33-й армий Западного фронта корпус участвовал в Смоленской наступательной операции, затем в составе 2-го Белорусского фронта — в Могилевской, Минской и Белостокской наступательных операциях.

С июля 1944 г. находился на учебе в Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова, затем в сентябре назначен начальником оперативного отделения военного отдела Союзной Контрольной комиссии в Финляндии.

После войны полковник Пояров в прежней должности до апреля 1946 г., затем был назначен начальником военного отдела этой комиссии. По её расформирования с ноября 1947 г. исполнял должность начальника штаба 37-й механизированной дивизии в ЛВО, затем учился в Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова. По окончании академии в 1950 г. был назначен военным советником при командире пехотной дивизии Венгерской народной армии. С сентября 1955 г. — командир гв. стрелковой, а с июня 1957 г. — 97-й гв. мотострелковой дивизий в ПрикВО. С июля 1958 г. — заместитель командующего по боевой подготовке, он же начальник отдела боевой подготовки штаба, а с сентября 1960 г. — 1-й заместитель командующего и член Военного совета 13-й армии этого же округа. С января 1965 г. — начальник Северо-Западной оперативной зоны Гражданской обороны СССР, с февраля 1967 г. — 1-й заместитель старшего начальника, он же начальник штаба Северо-Западной оперативной зоны Гражданской обороны.

Умер 25 сентября 1967 года, похоронен на Богословском кладбище в Ленинграде, ныне Санкт-Петербурге.

Награды

СССР

• орден Ленина (1955)
• три ордена Красного Знамени (24.03.1943, 07.03.1944, 1950)
• два ордена Отечественной войны I степени (в.т.ч. 13.09.1945)
• орден Красной звезды (1945)
• Медали СССР, в том числе:
• Медаль «За отвагу» (19.08.1942)
• Медаль «За боевые заслуги» (1944)

Ссылки

• [www.podvignaroda.mil.ru Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 451-452. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Пояров, Василий Яковлевич

Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.