Пятый ангел
Поделись знанием:
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
(перенаправлено с «Пятый Ангел»)
| Пятый Ангел | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| В ролях |
Евгений Князев |
| Страна | |
| Количество серий |
16 |
| Производство | |
| Режиссёр | |
| Сценарист | |
| Хронометраж |
52 минуты |
| Трансляция | |
| На экранах |
с 2003 |
| Ссылки | |
| IMDb | |
Пятый Ангел — 16-серийный художественный фильм по роману Эдуарда Володарского «Охотник за черепами».
Сюжет
В сериале две сюжетные линии.
Первая — это история Григория Моисеевича Плоткина, позднего ребёнка в семье портного Моисея Абрамовича Плоткина. Мальчик проявляет хорошие математические способности, поступает в ВУЗ, но карьера учёного не прельщает Гришу. С юности он увлекается процессом зарабатывания денег. В результате к моменту развала СССР Плоткин преуспевающий делец, делает великолепную финансовую карьеру и становится олигархом, обладателем крупного состояния.
Вторая сюжетная линия — это история расследования журналиста Глухарёва, который раскапывает подробности махинаций Плоткина, позволивших ему обогатиться в столь короткое время. Вокруг компромата гибнут люди: близкие Глухарёва и Плоткина. В итоге, кровопролитная война останавливается тем, что Глухарёва и его свободу слова покупают как вещь…
В ролях
- Владимир Качан — текст от автора
- Евгений Князев — Григорий Плоткин
- Владимир Ерёмин — Глухарёв
- Альберт Филозов — Моисей Абрамович
- Лия Ахеджакова — Сара
- Дарья Михайлова — Юля
- Владимир Фокин — Гудилин
- Светлана Крючкова — Алевтина Петровна
- Алексей Макаров — Степан
- Елена Шанина — Галина
- Иван Шабалтас — Тельнов
- Андрей Бронников — отец Тельнова
- Ключник, Игорь Игоревич — Левка Гуренко
- Тамара Сёмина — мать Тельнова
- Сергей Юрский — Яков Семёнович
- Ольга Родионова — Таня Вудрайтис
- Владимир Стержаков — Антон Степанович
- Галина Петрова — секретарь Антона Степановича
- Полина Фокина — Антонина
- Олег Долин — Плоткин в юности
- Саша Лиманов — Гриша Плоткин в отрочестве
- Александр Пашутин — Быканов
- Юрий Назаров — Василий Глухарёв
- Степан Старчиков — Заболотный
- Ирина Знаменщикова — Тамара Заболотная
- Александр Цуркан — Касаткин
- Александр Мезенцев — Бернштейн
- Валерий Жуков — директор галошной фабрики
- Альсаиди Ариф Абдулла — Шейх
- Хуршад Азимов — переводчик
- Мухаммед Али — Роберт Гаригенович
- Наталья Харахорина — Наталья Андреевна
- Евгений Куршинский — Гарик
- Олег Марусев — Акимушкин
- Алексей Краснопольский — директор НИИ
- Вячеслав Разбегаев — Турпал Салбиев
- Владимир Вдовиченков — «Опекун»
- Елена Бушуева — директриса дома престарелых
- Сергей Астахов — Рекетир
- Татьяна Абрамова — Марина
- Виталий Зикора — Судаков
- Андрей Губин — Паша Глухарёв
- Сергей Муравьёв — Сергей Глухарёв
- Денис Кошкин — Гриша Плоткин в детстве
- Григорий Видинеев — Глухарёв в юности
- Николай Сморчков — заключенный в СИЗО
- Александр Лымарев — в эпизоде
- Александр Карпов — сценарист
Съёмочная группа
- Генеральный продюсер: Владилен Арсеньев
- Автор сценария: Володарский, Эдуард Яковлевич
- Режиссёр: Фокин, Владимир Петрович
- Оператор-постановщик:
- Художник-постановщик:
- Вадим Кислых
- Анатолий Кочуров
- Владимир Семёнов
- Композитор: Дашкевич, Владимир Сергеевич
- Дирижёр: Алексей Виноградов
- Директор картины: Давид Ткебучава
Технические данные
Напишите отзыв о статье "Пятый ангел"
Ссылки
- [www.film.ru/article.asp?id=3746 «…И вышла саранча на землю» Валерий Кичин «Российская газета»]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Пятый ангел
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
