Рапалльский договор (1920)

Рапалльский договор 1920 года — договор между Королевством Италия и Королевством сербов, хорватов и словенцев, заключенный для урегулирования территориальных споров на северном побережье Адриатического моря, в Далмации и Венеции-Джулии. Напряженность в отношениях между Италией и Королевством СХС возникла после Первой мировой войны, когда Австро-Венгрия распалась, и Италия аннексировала территории, предназначавшиеся ей согласно Лондонскому пакту 1915 года. Проблема заключалась в том, что население данных территорий было этнически неоднородным (более половины населения составляли словенцы и хорваты).

12 ноября 1920 года Италия и Королевство СХС заключили в Рапалло договор для разрешения данного вопроса.

Согласно условиям договора Италия отказывалась от притязаний на Далмацию. Граница между обоими государствами была установлена по водоразделу рек Соча и Сава. К Италии отошли от распавшейся Австро-Венгерской империи почти вся Истрия с Триестом и Пулой, Опатия, полоса побережья для связи с Риекой (Фиуме) и др., а также острова Црес, Лошинь, Ластово и Палагружа у далматинского побережья и порт Зара (Задар). Риека с округом и частью прилегающей территории признавалась обеими сторонами независимым государством.

В результате договора к Италии отошли территории, на 70 % населённые славянами.

По Парижскому мирному договору 1947 года, заключённому с Италией государствами-победителями во Второй мировой войне, эти территории (за исключением Триеста, который с небольшим округом был выделен в так называемую Свободную территорию Триест) были переданы Югославии.

Литература

• League of Nations. Treaty Series, v. 18, Gen., 1923, p. 388.

В Викитеке есть оригинал текста по этой теме.

См. Rapalski sporazum

Отрывок, характеризующий Рапалльский договор (1920)

О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.