Роберт де Комин, граф Нортумбрии

граф Нортумбрии Роберт де Комин

Роберт де Комин (англ. Robert de Comines, Robert de Comyn; ум. 28 января 1069 г.) — первый нормандский граф Нортумбрии (1068—1069 гг.), основатель рода Коминов, самого влиятельного дома в Шотландии в XIII веке.

Отец Роберта, Джон, родился в 991 году в Шотландской области Морейшир, и стал одним из тех шотландцев, кого изгнали из Британии и нашли приют в северной Франции. Роберт, вероятно, происходил из небольшого южнофламандского городка Комин. Он присоединился к войскам нормандского герцога Вильгельма, завоевашего в 1066 г. Англию. В 1068 г. Роберт был назначен королём Вильгельмом графом Нортумбрии, единственного английского региона, где власть нормандцев ещё была крайне слаба. Местная знать, пользуясь удалённостью Нортумбрии от центральных областей страны, традиционно была полунезависимой и имела прочные связи с соседней Шотландией. Нормандское завоевание было встречено в Нортумбрии резко отрицательно и назначение Роберта де Комина графом ускорило перерастание брожения местной знати в открытое антинормандское восстание.

Прибыв в начале января 1069 г. в Дарем с отрядом в 700 нормандских рыцарей, Роберт узнал от даремского епископа Этелвина о том, что нортумбрийские англосаксы собирают армию. Он не придал значения этому предупреждению, недооценив решимость местной знати. Но 28 января 1069 г. в Дарем ворвались англосаксонские отряды, которые полностью уничтожили нормандский отряд (по легенде, кроме одного человека) и подожгли епископский дворец, где остановился Роберт де Комин. Первый нормандский граф Нортумбрии погиб в огне. Вскоре восстание распространилось на весь Йоркшир и продолжалось, с разной степенью силы, до конца 1069, когда началась знаменитая карательная экспедиция Вильгельма Завоевателя в Нортумбрию, вошедшая в историю как «Опустошение Севера».

Роберт де Комин был основателем рода Коминов, в XII веке переселившегося в Шотландию и занявшего ведущие позиции среди шотландской аристократии. В XIII веке Комины доминировали в политической жизни страны, а их борьба за влияние с Брюсами стала одной из причин войн за независимость Шотландии.

Литература

• [www.thepeerage.com The Complete Peerage]
• Stenton, F. Anglo-Saxon England. — Oxford, 1971

Предшественник  Госпатрик

граф Нортумбрии  1068—1069

Преемник Госпатрик

Отрывок, характеризующий Роберт де Комин, граф Нортумбрии

Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.