Романовский, Гавриил Иванович

Гавриил Иванович Романовский
Основная информация
Дата рождения	22 марта (3 апреля) 1873(1873-04-03)
Место рождения	город Воронеж
Дата смерти	20 января 1942(1942-01-20) (68 лет)
Место смерти	Карлаг (Карабас, Карагандинская область)
Страна	Российская империя Российская империя СССР СССР
Профессии	пианист, педагог
Инструменты	фортепиано

Гавриил Иванович Романовский (22 марта [3 апреля] 1873, Воронеж — 20 января 1942, Карлаг) — российский пианист и музыкальный педагог.

Биография

Начало деятельности

Начал обучение музыке в Воронеже у преподавателя фортепиано Воронежской мужской гимназии В. Г. Ростроповича (деда Мстислава Ростроповича). В 1904 году окончил Санкт-Петербургскую консерваторию по классу фортепиано А. Н. Есиповой.

Концертировал с 1907 года, особенно известен как один из первых исполнителей произведений А. Н. Скрябина. В 1917 году участвовал в постановке В. Э. Мейерхольдом драмы М. Ю. Лермонтова «Маскарад» (Александринский театр), исполнив написанную к этому спектаклю музыку А. К. Глазунова. Постоянный участник камерных концертов, организованных А. И. Зилоти.

Активные годы

Ещё в дореволюционный период начал педагогическую деятельность. Среди учеников Романовского была Лидия Фотиева, впоследствии личный секретарь В. И. Ленина, благодаря чему в 1919—1920 годах Романовский выступил с циклом концертов для руководителей Советского государства в квартире А. Д. Цюрупы в Кремле. Концерт 19 ноября 1919 года, на котором присутствовал сам Ленин, отражён в советской исторической и мемуарной литературе.

С 1925 года Романовский преподавал в Музыкальном техникуме имени А. Н. Скрябина, который в 1929 году был объединён с Музыкальным техникумом имени братьев Рубинштейн в Музыкальный техникум при Московской консерватории. Среди его учеников — известный хоровой дирижёр Владислав Соколов, вспоминавший о Романовском:

Внешность Романовского производила неизгладимое впечатление. Он был высоким (но не длинным), он был худым (но не тощим). Сухопарый — так называют человека, с описанными внешними данными, влагая в этот термин чувство глубокого уважения к таланту и человеческим качествам. Романовский был достоин такого отношения у всех его коллег и учеников. Выразительные кисти рук с длинными, цепкими пальцами позволяли ему без всякого видимого со стороны усилия, — без напряженного участия корпуса, плеч, головы исполнять головокружительные пассажи.

Репрессия

В 1931 году вернулся в Воронеж, преподавал в музыкальном училище, продолжал концертировать. В последний раз выступил перед публикой 21 января 1941 года, в годовщину смерти Ленина, повторив программу концерта 1919 года, данного в присутствии вождя (Патетическая соната Бетховена и произведения Ф. Шуберта). После концерта был арестован и осуждён по ст.58-1 «а», 58-10 ч.1 и 121 УК РСФСР к высшей мере наказания за неодобрительные высказывания об условиях жизни крестьян и русской интеллигенции и отсутствии в магазинах продуктов питания и товаров первой необходимости. Приговор был заменён на 10 лет исправительно-трудовых лагерей с последующим поражением в гражданских правах на 5 лет. Отбывал наказание в Карагандинском исправительно-трудовом лагере (Казахстан), где и умер «от пеллагры и старческой дряхлости».

Реабилитирован в 1991 году за отсутствием состава преступления.

Литература

• Юрова Т. В., Бухонов К. Г. Судьбы злой рок. — Воронеж, 2006.

Ссылки

• [www.voronezh.ru/inform/news/2011/33600667.html Юбилейная дата. Имена Воронежа]
• [www.musenc.ru/html/r/romanovskiy.html Романовский в Энциклопедии музыки]

Отрывок, характеризующий Романовский, Гавриил Иванович

– Voila l'egoisme et la cruaute des hommes! Je ne m'attendais pas a autre chose. Za femme se sacrifie pour vous, elle souffre, et voila sa recompense. Quel droit avez vous, Monseigneur, de me demander compte de mes amities, de mes affections? C'est un homme qui a ete plus qu'un pere pour moi. [Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.]
Лицо хотело что то сказать. Элен перебила его.
– Eh bien, oui, – сказала она, – peut etre qu'il a pour moi d'autres sentiments que ceux d'un pere, mais ce n'est; pas une raison pour que je lui ferme ma porte. Je ne suis pas un homme pour etre ingrate. Sachez, Monseigneur, pour tout ce qui a rapport a mes sentiments intimes, je ne rends compte qu'a Dieu et a ma conscience, [Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только богу и моей совести.] – кончила она, дотрогиваясь рукой до высоко поднявшейся красивой груди и взглядывая на небо.
– Mais ecoutez moi, au nom de Dieu. [Но выслушайте меня, ради бога.]
– Epousez moi, et je serai votre esclave. [Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.]
– Mais c'est impossible. [Но это невозможно.]
– Vous ne daignez pas descende jusqu'a moi, vous… [Вы не удостаиваете снизойти до брака со мною, вы…] – заплакав, сказала Элен.
Лицо стало утешать ее; Элен же сквозь слезы говорила (как бы забывшись), что ничто не может мешать ей выйти замуж, что есть примеры (тогда еще мало было примеров, но она назвала Наполеона и других высоких особ), что она никогда не была женою своего мужа, что она была принесена в жертву.
– Но законы, религия… – уже сдаваясь, говорило лицо.
– Законы, религия… На что бы они были выдуманы, ежели бы они не могли сделать этого! – сказала Элен.
Важное лицо было удивлено тем, что такое простое рассуждение могло не приходить ему в голову, и обратилось за советом к святым братьям Общества Иисусова, с которыми оно находилось в близких отношениях.
Через несколько дней после этого, на одном из обворожительных праздников, который давала Элен на своей даче на Каменном острову, ей был представлен немолодой, с белыми как снег волосами и черными блестящими глазами, обворожительный m r de Jobert, un jesuite a robe courte, [г н Жобер, иезуит в коротком платье,] который долго в саду, при свете иллюминации и при звуках музыки, беседовал с Элен о любви к богу, к Христу, к сердцу божьей матери и об утешениях, доставляемых в этой и в будущей жизни единою истинною католическою религией. Элен была тронута, и несколько раз у нее и у m r Jobert в глазах стояли слезы и дрожал голос. Танец, на который кавалер пришел звать Элен, расстроил ее беседу с ее будущим directeur de conscience [блюстителем совести]; но на другой день m r de Jobert пришел один вечером к Элен и с того времени часто стал бывать у нее.
В один день он сводил графиню в католический храм, где она стала на колени перед алтарем, к которому она была подведена. Немолодой обворожительный француз положил ей на голову руки, и, как она сама потом рассказывала, она почувствовала что то вроде дуновения свежего ветра, которое сошло ей в душу. Ей объяснили, что это была la grace [благодать].
Потом ей привели аббата a robe longue [в длинном платье], он исповедовал ее и отпустил ей грехи ее. На другой день ей принесли ящик, в котором было причастие, и оставили ей на дому для употребления. После нескольких дней Элен, к удовольствию своему, узнала, что она теперь вступила в истинную католическую церковь и что на днях сам папа узнает о ней и пришлет ей какую то бумагу.
Все, что делалось за это время вокруг нее и с нею, все это внимание, обращенное на нее столькими умными людьми и выражающееся в таких приятных, утонченных формах, и голубиная чистота, в которой она теперь находилась (она носила все это время белые платья с белыми лентами), – все это доставляло ей удовольствие; но из за этого удовольствия она ни на минуту не упускала своей цели. И как всегда бывает, что в деле хитрости глупый человек проводит более умных, она, поняв, что цель всех этих слов и хлопот состояла преимущественно в том, чтобы, обратив ее в католичество, взять с нее денег в пользу иезуитских учреждений {о чем ей делали намеки), Элен, прежде чем давать деньги, настаивала на том, чтобы над нею произвели те различные операции, которые бы освободили ее от мужа. В ее понятиях значение всякой религии состояло только в том, чтобы при удовлетворении человеческих желаний соблюдать известные приличия. И с этою целью она в одной из своих бесед с духовником настоятельно потребовала от него ответа на вопрос о том, в какой мере ее брак связывает ее.