Сабо, Ласло
Поделись знанием:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
| Ласло Сабо | |
| Szabó László | |
 В 1974 году в Дортмунде | |
| Страны: | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Звание: | |
Ла́сло Са́бо (венг. Szabó László; 19 марта 1917, Будапешт — 8 августа 1998, там же) — венгерский шахматист, гроссмейстер (1950).
Биография
Научился играть в шахматы в 6 лет, с 14 лет выступал в соревнованиях, в 17 стал национальным мастером. Первых больших успехов добился в 18 лет: выиграл первенство Венгрии в Тататовароше и был включён в сборную страны для участия в шахматной олимпиаде. В молодости был банковским служащим, после войны стал шахматным профессионалом. Во время войны находился в советском плену. До середины 60-х годов был сильнейшим шахматистом Венгрии (затем на первую позицию выдвинулся Лайош Портиш). Трижды участвовал в турнирах претендентов. 11 раз играл за команду Венгрии на шахматных олимпиадах, в том числе 5 — на первой доске. 9 раз был чемпионом Венгрии, выиграл более 20 международных турниров.
Международный арбитр (1954). Шахматный литератор. Многие годы был редактором журнала «Мадьяр шаккелет».
После смерти Л. Сабо его богатая шахматная библиотека и архив были переданы в дар Кливлендской публичной библиотеке.
Основные спортивные результаты
| Год | Турнир | Результат | Место |
|---|---|---|---|
| 1935 | Чемпионат Венгрии | 13 из 17 | 1 |
| 1937 | Чемпионат Венгрии | 9½ из 11 | 1 |
| 1938-39 | Гастингс | 7½ из 9 | 1 |
| 1939 | Амстердам/Хилверсюм | 3½ из 5 | 1-3 |
| 1946 | Заандам | 4½ из 5 | 1 |
| 2-й чемпионат Венгрии | 15 из 17 | 1 | |
| Гронинген | 11½ из 19 | 4-5 | |
| 1947 | Зональный турнир (Хилверсюм) | 7½ из 13 | 5-6 |
| Мемориал Шлехтера (Вена) | 11½ из 15 | 1 | |
| Хилверсюм | 6½ из 7 | 1 | |
| 1947-48 | Гастингс | 7½ из 9 | 1 |
| 1948 | Межзональный турнир | 12½ из 19 | 2 |
| Будапешт | 12 из 15 | 1 | |
| 1949 | Венеция | 11½ из 15 | 1 |
| 1949-50 | Гастингс | 8 из 9 | 1 |
| 1950 | Турнир претендентов | 7 из 18 | 8-10 |
| 6-й чемпионат Венгрии | 15 из 19 | 1 | |
| 1951 | Зональный турнир (Марианске-Лазне) | 12 из 16 | 2 |
| 1952 | Межзональный турнир | 12½из 20 | 5-8 |
| 8-й чемпионат Венгрии | 13 из 17 | 1 | |
| 1953 | Турнир претендентов | 13 из 28 | 12 |
| 1954 | Зональный турнир (Прага/Марианске-Лазне) | 14½ из 19 | 2 |
| 10-й чемпионат Венгрии | 13½ из 17 | 1 | |
| 1955 | Межзональный турнир | 12 из 20 | 5-6 |
| 1956 | Турнир претендентов | 9½ из 18 | 3-7 |
| 1957 | Зональный турнир (Вагенинген) | 13½ из 17 | 1 |
| 1958 | Межзональный турнир | 11½ из 20 | 7-11 |
| 14-й чемпионат Венгрии | 12½ из 17 | 1-3 | |
| 1959 | 15-й чемпионат Венгрии | 13½ из 18 | 1-3 |
| 1960 | Санта-Фе | 5½ из 7 | 1-2 |
| Асунсьон | 10 из 12 | 1-2 | |
| 1961 | Зональный турнир (Марианске-Лазне) | 7 из 15 | 8-9 |
| 16-й чемпионат Венгрии | 13½ из 17 | 1-2 | |
| 1962 | Торремолинос | 7½ из 11 | 1-3 |
| 1964 | Зональный турнир (Кечкемет) | 8½ из 15 | 5-6 |
| Париж | 8½ из 9 | 1 | |
| Загреб | 9½ из 13 | 1 | |
| 1965 | Будапешт | 11 из 15 | 1-3 |
| 1966 | Париж | 7½ из 9 | 1-2 |
| 1967 | 23-й чемпионат Венгрии | 13½ из 18 | 1 |
| 1972 | Сараево | 11 из 15 | 1 |
| 1973 | Лас-Вегас | 7 из 8 | 1-3 |
| Хилверсюм | 9½ из 14 | 1-2 | |
| 1973-74 | Гастингс | 10 из 15 | 1-4 |
| 1974 | Дортмунд | 8½ из 11 | 1-2 |
| 1975 | Коста-Брава | 7½ из 11 | 1-4 |
| 1976 | Капфенберг | 8½ из 12 | 1 |
| 1979 | Хельсинки | 6 из 9 | 1-3 |
Книги
- 50 év — 100 000 lépés [50 лет — 100 000 ходов]. — Bdpst.: Sport, 1981. — 520 с., [5] л. ил. — ISBN 963-253-371-2.
- Остання спроба / Йожеф Шольом, Ласло Сабо. — Ужгород : Карпати, 1970 . — 125 с.
Напишите отзыв о статье "Сабо, Ласло"
Литература
- Шахматный словарь / гл. ред. Л. Я. Абрамов; сост. Г. М. Гейлер. — М.: Физкультура и спорт, 1964. — С. 329–330. — 120 000 экз.
- Шахматы : энциклопедический словарь / гл. ред. А. Е. Карпов. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — С. 346–347. — 624 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-85270-005-3.
- Сто тысяч ходов гроссмейстера. // «64 — Шахматное обозрение». — 1987. — № 6. — С. 24.
Ссылки
- [www.chessgames.com/perl/chessplayer?pid=16113 Партии Ласло Сабо] в базе Chessgames.com (англ.)
- [www.365chess.com/players/Laszlo_Szabo Личная карточка Ласло Сабо] на сайте 365chess.com
- [www.olimpbase.org/playerse/sik48c0d.html Личная карточка Ласло Сабо] на сайте OlimpBase.org
Отрывок, характеризующий Сабо, Ласло
Наташа продолжала:– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
