Саксонский рубеж
Саксонский рубеж (лат. Limes Saxonicus) — лимес между саксами и славянским племенем ободритов, построенный в 800-е годы на территории современной земли Шлезвиг-Гольштейн.
После того как Карл Великий завоевал Саксонские страны в результате продолжительных войн, в 811 году он подписал соглашения в Хейлигене с соседними данами (южная граница Дании устанавливалась по реке Айдер) и, возможно, с полабскими славянами на востоке. Поскольку главные укрепления со времен римлян не сохранились, лимес следовал естественным препятствиям — трясинам и непроходимым лесам. Согласно трактату Адама Бременского «Деяния архиепископов Гамбургской церкви» (приблизительно 1075), лимес проходил от реки Эльбы рядом с Бойценбургом, далее — по реке Билле, а затем доходил до Кильского фьорда в Балтийском море.
Саксонский вал несколько раз прорывался ободритами (983 и 1086) и королём Польши Мешко II в 1028 и 1030 годах. Лимес был разрушен в течение первой фазы расселения немцев на восток, когда граф Генрих Бадуайд проводил кампанию против вагров в 1138—1139 годах, в течение которой славянское население подверглось германизации.
См. также
Напишите отзыв о статье "Саксонский рубеж"
Литература
- Matthias Hardt: Hesse, Elbe, Saale and the Frontiers of the Carolingian Empire. In: Walther Pool/Ian N. Wood /Helmut Reimitz (Hrsg.): The Transformation of Frontiers. From Antiquity to the Carolingians. The Transformation of the Roman World 10. Leiden-Boston-Köln 2001, S. 219—232, ISBN 90-04-11115-8.
- Matthias Hardt: Limes Saxoniae. In: Reallexikon der Germanischen Altertumskunde, Bd. 18, Landschaftsrecht — Loxstedt. Berlin-New York 2001, S. 442—446, ISBN 3-11-016950-9.
- Günther Bock: «Böhmische Dörfer» in Stormarn? — Verlauf und Bedeutung des Limes Saxoniae zwischen Bille und Trave. In: Ders.: Studien zur Geschichte Stormarns im Mittelalter. Neumünster 1996 (Stormarner Hefte 19), S. 25-70 (mit Karten), ISBN 978-3-529-07124-9.
Отрывок, характеризующий Саксонский рубеж
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
