Симпсон, Эшли

Эшли Симпсон
Эшли Симпсон в 2012
Основная информация
Имя при рождении	Эшли Николь Симпсон
Дата рождения	3 октября 1984(1984-10-03) (39 лет)
Место рождения	Уэйко, Техас, США
Годы активности	2001 — наст. время
Страна	США США
Профессии	актриса, певица
Жанры	Поп-рок
Лейблы	Geffen Records

Э́шли Нико́ль Си́мпсон Росс (англ. Ashlee Nicole Simpson Ross; род. 3 октября 1984 года, Уэйко, Техас, США) — американская актриса, поп-певица, танцовщица. Она является младшей сестрой Джессики Симпсон. Стала известна в середине 2004 года благодаря успеху её дебютного альбома «Autobiography» и сопровождающем его реалити-шоу «The Ashlee Simpson Show».

Биография

Ранние годы

Эшли Росс родилась 3 октября 1984 в техасском городе Уэйко и выросла в Ричардсоне. Она — вторая дочь Джо Симпсона (бывшего баптистского священника, в настоящее время — менеджера Эшли) и Тины Дрю. Эшли посещала начальную школу Prairie Creek. Начала заниматься классическим балетом с трёх лет, в 11 лет была принята в Школу Американского Балета в Нью-Йорке. Примерно в это же время Эшли стала страдать пищевыми расстройствами, очень мало ела. Это продолжалось около полугода, пока родители не помогли ей с этим справиться. После того как её сестра, Джессика Симпсон, подписала контракт со звукозаписывающей компанией, семья решила переехать в Лос-Анджелес, где Эшли начала появляться в телевизионных рекламных роликах.

Карьера

Начало

В 14 лет Эшли начала работать в группе подтанцовки у своей сестры, ставшей звездой после выхода дебютного альбома, а в 1999—2001 годах сопровождала Джессику в турне. Позже Эшли начала появляться в фильмах и телесериалах: участие в одной серии ситкома «Малкольм в центре внимания» в 2001 году, второстепенная роль в фильме «Цыпочка» в 2002 году и периодическая роль в семейной драме «Седьмое небо» (39 серий в 2002—2004 годах).

В 2002 году Эшли записала для рождественского сборника «School’s Out! Christmas» песню «Christmas Past, Present and Future», которая в 2004 и 2005 годах также вошла в сборники «Radio Disney Jingle Jams». Летом 2003 года она выпустила песню «Just Let Me Cry», которая вошла в звуковую дорожку к фильму «Чумовая пятница». В конце концов, в 19 лет Эшли заключила контракт со студией «Geffen Records».

Дебютный альбом и реалити-шоу

Эшли Симпсон иногда появлялась в шоу «Молодожёны: Ник и Джессика», реалити-шоу о семейной жизни её сестры Джессики и её тогдашнего мужа Ника Лаше. Для привлечения внимания к собственной начинающейся музыкальной карьере Эшли сняла собственное реалити-шоу «The Ashlee Simpson Show», которое транслировалось после шоу «Молодожёны», и темой которого была заглавная песня её дебютного альбома «Autobiography». Первый сезон транслировался в течение лета 2004 года (восемь еженедельных эпизодов), второй сезон — с января по март 2005 года (10 эпизодов). Шоу освещало процесс написания, записи и исполнения музыки, а также повседневную жизнь Эшли. Первый альбом Эшли, «Autobiography», вышел в США в июле 2004 года, его продажи за первую неделю составили 398 тыс. экземпляров. К сентябрю 2004 года альбом стал трижды платиновым. Симпсон была соавтором всех песен и описывала его в интервью как «полностью сооветствующий её эмоциям», однако критика была неоднозначной. Журнал Rolling Stone охарактеризовал альбом как «заурядную смесь аврилоподобной поп-музыки для плохо воспитанных детей и псевдорока Шерил Кроу» («mundane melange of Avril-ish brat pop and Sheryl Crow cod rock»). E!Online написал: «Даже если этот альбом не поразит вас, удивить „Autobiography“ вас сможет». Сингл «Pieces of Me», предшествующий выходу альбома, был одним из главных хитов лета в США и хорошо продавался в других странах, но последующие синглы, «Shadow» и «La La», были менее успешны.

Для живых выступлений на сцене у Симпсон была группа музыкантов. В период с 2004 по 2006 годы в её состав входили Рэй Брэди (гитара), Брэкстон Олита (гитара), Джои Каймана (бас-гитара, с 2004 по 2005 годы это место занимал Зак Кеннеди), Крис Мегерт (клавишные и вокал, с конца 2004 по 2005 годы это место занимала Люси Уолш) и Крис Фокс (ударные).

В дополнение к своему первому альбому Эшли записала дуэтом с сестрой песню «Little Drummer Boy» для рождественского альбома Джессики «Rejoyce» и спела с ней на шоу «Nick & Jessica’s Family Christmas».

На присуждении премии «Teen Choice Awards» 8 августа 2004 года за песню «Pieces of Me» Эшли получила награду «Fresh Face». Кроме того, в декабре 2004 года она получила награду журнала «Billboard» как лучшая молодая певица года, и в том же месяце журнал «Entertainment Weekly» назвал её одной из звёзд, взошедших в 2004 году. Симпсон также выступила соведущей в предновогодней программе «Dick Clark’s New Year’s Rockin' Eve», где исполнила 3 песни.

Инцидент на шоу «Saturday Night Live»

Эшли Симпсон была приглашена на шоу «Saturday Night Live» (23-24 октября 2004 года), где должна была исполнить две песни. «Pieces of Me» она исполнила без проблем. Однако, когда Эшли собралась петь следующую песню, «Autobiography», то прежде, чем она поднесла ко рту микрофон, снова зазвучала фонограмма первой песни, «Pieces of Me». Осознав ошибку, Симпсон попыталась обратить всё в шутку, но затем покинула сцену. Во время закрытия шоу она появилась вместе с ведущим Джудом Лоу и сказала: «Мне так жаль. Мои музыканты начали играть неправильную песню, и я не знала, что мне делать».

Симпсон вернулась на «Saturday Night Live» в следующем году, чтобы исполнить сингл «Boyfriend» и новую песню «Catch Me When I Fall» из альбома «I Am Me». Обе песни были спеты без инцидентов.

Выступление на «Orange Bowl 2005» и первое турне

4 января 2005 Эшли исполнила песню «La La» перед финальным матчем между студенческими командами по американскому футболу в Майами и была освистана почти 78 тыс. зрителей. Многие отметили, что Келли Кларксон, выступавшая перед Эшли, вызвала гораздо более позитивную реакцию, а выступление Симпсон было бледным и фальшивым. После её выступления на «Orange Bowl 2005», на сайте PetitionOnline.com самой активной была просьба о том, чтобы Эшли Симпсон прекратила исполнять музыку. Эшли позже сказала: «Это круто. Вы не обязаны быть фанатами любой музыки». Она также заявила о поддержке, полученной от своих поклонников. А журнал «Cosmopolitan» поместил Эшли на обложку своего февральского номера, назвав её «Бесстрашной женщиной года». Первое турне Симпсон по США (включая 2 дня в Канаде) прошло с середины февраля до конца апреля 2005 года. В дополнение к материалу из «Autobiography», Симпсон исполнила собстственную неизданную песню «Hollywood», песню группы «The Pretenders» «Brass in Pocket», песню Блонди «Call Me» и песню Мадонны «Burning Up».

Кино, второй альбом и театр

Симпсон получила второстепенную роль начинающей актрисы в фильме «Неразгаданное» (Undiscovered), вышедшем на экраны в августе 2005 года. Сцены с её участием снимались в конце 2004 года. Хотя игру Симпсон оценили более-менее приемлемо, сам фильм был разгромлен критиками и даже не попал в Топ-10 новых фильмов недели, собрав лишь $676 048. Её игра в этом фильме принесла ей номинацию на премию «Золотая малина» как худшей актрисе второго плана.

Второй альбом, «I Am Me», вышел в США 18 октябра 2005 года. В нём Симпсон хотела, в отличие от дебютного альбома, передать ощущение музыки из 80-х годов. по словам Эшли, он меньше сфокусирован на отношениях и больше — на ней самой. Альбом дебютировал на первой строчке с тиражом в 220 тыс. копий, но темпы продаж быстро упали; к апрелю 2006 года было реализовано менее 900 тыс. копий в США и 3 млн копий по всему миру. Первый сингл с этого альбома, «Boyfriend», попал в первую двадцатку песен в рейтинге «Billboard Hot 100».

Симпсон начала тур в поддержку нового альбома в конце сентября 2005 года в Портленде и 8 октября вновь появилась на шоу «Saturday Night Live». Первым из двух её выступлений была баллада «Catch Me When I Fall» о её предыдущем опыте выступления на этом шоу. В середине декабря в Японии после выступления Симпсон потеряла сознание, возможно, от истощения. Она была госпитализирована и отменила выступление на «Radio Music Awards».

Личная жизнь

В 2008—2011 года Эшли была замужем за басистом группы «Fall Out Boy» Питом Вентцом. У бывших супругов есть сын — Бронкс Маугли Вентц (род.21.11.2008).

С 30 августа 2014 года Эшли замужем во второй раз за актёром и музыкантом Эваном Россом, с которым она встречалась 13 месяцев до их свадьбы. У супругов есть дочь — Джаггер Сноу Росс (род.30.07.2015).

Дискография

• Autobiography (2004)
• I Am Me (2005)
• Bittersweet World (2008)

Фильмография

Год		Русское название	Оригинальное название	Роль
2001	с	Малкольм в центре внимания	Malcolm in the Middle	школьница
2002	ф	Цыпочка	The Hot Chick	Моник
2002—2004	с	Седьмое небо	7th Heaven	Сесилия Смит
2005	ф	Неразгаданное	Undiscovered	Клеа
2009	с	C.S.I.: Место преступления Нью-Йорк	CSI: NY	Лайла Уигфилд
2009—2010	с	Мелроуз Плейс	Melrose Place	Вайолет Фостер
2013	ф	Хроники ломбарда	Pawn Shop Chronicles	Тереза

Ссылки

• Эшли Симпсон (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [myspace.com/ashleesimpson Официальная страница Эшли Симпсон] (англ.) на сайте Myspace
• [facebook.com/ashleesimpson Официальная страница Эшли Симпсон] в социальной сети Facebook  (англ.)
• Эшли Симпсон в «Твиттере»
• Эшли Симпсон: тематические медиафайлы на Викискладе

Отрывок, характеризующий Симпсон, Эшли

– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.