Ситтард-Гелен
| Город и община
Ситтард-Гелен
Sittard-Geleen
Показать/скрыть карты
|
Ситтард-Гелен (нидерл. Sittard-Geleen) — город и община на юге Нидерландов, в провинции Лимбург. Община создана в 2001 году путём объединения общин Ситтард, Гелен и Борн. Город с 2005 года. На 2011 год население общины составляло около 95 тысяч человек. Третья по населению община Лимбурга, после Маастрихта и Венло. Одна из четырёх общин Нидерландов, граничащих одновременно с Бельгией и Германией.
Содержание
История
На территории общины 500 лет назад уже существовали поселения, относящиеся к культуре линейно-ленточной керамики. Они насчитывали от 50 до 150 человек, живших в примерно десяти больших домах. Культура просуществовала тут около 400 лет, после чего её носители ушли из региона.
Ситтард получил права города в 1243 году. Гелен с окружающими деревнями в 1654 году стал графством. Лимбрихт был свободным государством и потому имел особый статус. В 1794 году началась французская оккупация Нидерландов, и все эти города потеряли свой статус. После окончания наполеоновских войн, в 1815 году, была создана современная система административно-территориального деления Нидерландов, с делением страны на общины. После довольно длительного процесса изменения этого деления на территории общины Ситтард-Гелеен образовались три общины: Ситтард, Гелеен и Борн. В 2001 году они были объединены в одну, а 27 января 2005 года Ситтард-Гелен официально стал единым городом с соответствующими службами.
Население
Составные части
Население приведено по состоянию на начало 2006 года.
- Гелен — 42 950
- Ситтард — 37 000
- Борн — 5900
- Мюнстергелен — 5080
- Гревенбихт - Папенховен — 3280
- Лимбрихт — 2690
- Бюхтен — 2180
- Оббихт — 2040
- Брукситтард — 1650
- Эйнигхаузен — 1460
- Гюттековен — 1310
- Холтюм — 1260
Напишите отзыв о статье "Ситтард-Гелен"
Примечания
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Ситтард-Гелен
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.
Эскадрон, где служил Ростов, только что успевший сесть на лошадей, был остановлен лицом к неприятелю. Опять, как и на Энском мосту, между эскадроном и неприятелем никого не было, и между ними, разделяя их, лежала та же страшная черта неизвестности и страха, как бы черта, отделяющая живых от мертвых. Все люди чувствовали эту черту, и вопрос о том, перейдут ли или нет и как перейдут они черту, волновал их.
Ко фронту подъехал полковник, сердито ответил что то на вопросы офицеров и, как человек, отчаянно настаивающий на своем, отдал какое то приказание. Никто ничего определенного не говорил, но по эскадрону пронеслась молва об атаке. Раздалась команда построения, потом визгнули сабли, вынутые из ножен. Но всё еще никто не двигался. Войска левого фланга, и пехота и гусары, чувствовали, что начальство само не знает, что делать, и нерешимость начальников сообщалась войскам.
«Поскорее, поскорее бы», думал Ростов, чувствуя, что наконец то наступило время изведать наслаждение атаки, про которое он так много слышал от товарищей гусаров.
– С Богом, г'ебята, – прозвучал голос Денисова, – г'ысыо, маг'ш!
В переднем ряду заколыхались крупы лошадей. Грачик потянул поводья и сам тронулся.
Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
