Культура линейно-ленточной керамики

Культура линейно-ленточной керамики Неолит
В составе	Буковогорская культура
Локализация	Венгрия, Чехия
Датировка	5500 − 4000 гг. до н. э.
Носители	доиндоевропейский субстрат
Преемственность:
←старчево-кришская → Трипольская→ Рёссен→ Лендьельская→ Боян→ Баденская→ воронковидных кубков→ накольчатой керамики→

Линейно-ленточной керамики культура (англ. Linear Pottery culture, фр.  Culture rubanée, нем. Linearbandkeramische Kultur, LBK) — наиболее распространенная неолитическая культура Центральной Европы 5500—4000 гг. до н. э. Первая неолитическая культура в Западной и Центральной Европе, относится к группе дунайских культур (дунайская I или раннедунайская).

Название получила по характерному рисунку на керамической посуде, состоящей из кубков, чаш, ваз и кувшинов грубой лепной работы, без рукояток, у которых лишь на поздней фазе развития появляются простые или перфорированные рукоятки, плоские днища и горловина. Поскольку соседняя старчево-кришская культура старше LBK, её часто считают источником неолитического комплекса для LBK. Действительно, старчево-кришская керамика обычно украшена орнаментом из нарисованных на ней спиралей, вертикальных и сходящихся линий и т. п. Культура LBK, очевидно, имитировала этот рисунок, но нанесение рисунка было не краской, а вдавлением и нарезанием линий, отсюда и термин «линейная», чтобы отличать крашеную керамику от врезанных линий. Орнамент содержит спирали, треугольники, прямоугольники и другие повторяющиеся геометрические фигуры и не всегда расположен в виде опоясывающей ленты, а может покрывать всю поверхность изделия. Назначением такой посуды было применение в качестве кухонной утвари или для транспортировки пищи и жидкостей.

Характерными сооружениями данной культуры (и её потомков) являются длинные дома и ронделы. Важнейшие поселения: Быланы (Чехия), Лангвайлер и Цвенкау (Германия), Брун-ам-Гебирге (Австрия), Нитра (Словакия), а также ряд поселений на Рейне, Эльбе и в верхнем течении Дуная.

Выделяют два варианта ранней LBK:

• древнейшая или западная, локализованная на среднем Дунае, включая западную Венгрию, и распространявшаяся вниз по Рейну, Эльбе, Одеру и Висле;
• восточная, располагавшаяся в восточной Венгрии.

Кроме них известны также средняя и поздняя фазы LBK. В средней она проникла в ареал буго-днестровской культуры. Поздняя фаза известна как культура накольчатой керамики на Эльбе и Висле. Среди других культур, в той или иной степени являющихся наследниками LBK — Рёссен, Лендьел, Кукутень-Трипольская и др.

История открытия

КЛЛК открыта немецким археологом Фридрихом Клопфлейшем на базе южногерманских материалов и стала известной научной общественности в 1882 под именем Bandkeramik.

География

Культура LBK далеко не сразу распространилась на столь широком пространстве, как это наблюдается к концу периода экспансии. Предполагается, что она сформировалась на среднем Дунае (современные Венгрия, Чехия, Моравия), а затем распространялась вниз по европейским рекам со скоростью примерно 1500 км за 360 лет или около 4 км в год. По какой-то причине носители этой культуры избегали морских побережий и, хотя и достигли устьев Рейна (Элслоо), Эльбы и Вислы, не распространялись по берегам Балтийского и Северного морей. Северные морские побережья остались занятыми мезолитическими культурами рыболовов, которые соседствовали с LBK. На западе эта культура распространилась до Бельгии и долины Сены в районе Парижа, на востоке — Днепра (поселение Вита-Поштова 2 возле Киева), а на юге границей её ареала был Дунай.

• Johann Christian Brand 002.jpg

  Дунай в районе Вены, полотно Дж.К.Бранда, ок. 1760 г.

• DonauknieVisegrad.jpg

  Дунай в Венгрии

• Elbe - flussabwärts kurz nach Ort Königstein.jpg

  Эльба

• Oder Fluss.jpg

  Одра

Хронология

Имеется множество материалов радиоуглеродного анализа. Основная масса памятников относится к периоду 5600 — 4750 гг. до н. э., хотя, например, в Бельгии LBK появилась сравнительно поздно, ок. 4100 г. до н. э.

Центральноевропейский неолит разделяют на три основные стадии :

• ранний (6000-5500 гг. до н. э.), связанный с первым появлением производящей экономики в рамках старчево-кришской и буго-днестровской культур;
• средний (5500-5000 гг. до н. э.), ассоциируемый с ранней и средней фазами LBK;
• поздний (5000-4500 гг. до н. э.), представленный поздней LBK и её дочерними культурами.

Последняя стадия не является завершающей, так как после неё выделяют ещё финальный неолит, в ходе которого происходит переход к употреблению бронзы. В других географических регионах даты также могут быть другими.

В немецкой археологии культуры после 5000 г. до н. э. («первый неолитический кризис») рассматривают не как разновидности ЛЛК, а как самостоятельные культуры (Хинкельштейн -> Гроссгартах -> Рёссен и Планиг-Фридберг -> Мюнхсхёфен, Айхбюль и ряд других культур).

Происхождение

Наследует традиции Балканского неолита.

Обычно считают, что неолитический комплекс LBK заимствован из старчево-кришской культуры, поскольку раньше всего, примерно в 5600 — 5400 гг. до н. э. линейная керамика появляется на среднем Дунае, на территории старчево-кришских племен. Возможно, она представляла собой локальный вариант ранней старчево-кришской культуры, обособившийся в бассейне реки Тиса при контакте с местным мезолитическим населением.

Возникновение новой традиции украшения керамической посуды можно проследить в истории неолитического поселения Брун-ам-Гебирге, к югу от Вены. В период от 5550 до 5200 г. до н. э. этот регион был густо населен и застроен типичными для LBK длинными домами. В древнейших слоях присутствует керамика, типичная для старчево-кришской культуры, а также большое количество изделий из камня, добытого в районе озера Балатон в Венгрии. Со временем использование этих изделий уменьшается, а керамика становится типичной для LBK.

Некоторые авторы тем не менее считают, что LBK имеет местное происхождение от локальной мезолитической культуры. Действительно, хотя старчево-кришская культура присутствовала в южной Венгрии ок. 6000 г. до н. э., она исчезла за ~ 500 лет до появления в этом регионе LBK. Кроме того, виды культурных растений, возделываемых в рамках указанных неолитических культур, не идентичны, а предшествующая LBK мезолитическая культура использовала дикорастущий лён и злаки. К западу от LBK культура Ла-Огетт также самостоятельно занималась одомашниванием местной флоры и фауны.

Ещё одна гипотеза происхождения линейной керамики увязывает её с влиянием мезолитических культур Восточной Европы, где керамическую посуду широко использовали для сбора дикорастущих растений.

Способ распространения LBK, постепенно занимающей все новые площади в долинах рек, дает почву для гипотезы о подсечно-огневом земледелии, которое практиковали носители этой культуры. Судя по находкам раковин средиземноморского моллюска Spondylus, и форме посуды, напоминающей тыкву, которая не была распространена в Центральной Европе, население, по меньшей мере, частично, состояло из иммигрантов или имело регулярные контакты со Средиземноморьем.

Причины, по которым старчево-кришская культура исчезла в Венгрии, остаются неизвестными, но они не могли быть климатическими, так как климат к северу и к югу от Дуная, где эта культура сохранялась, практически одинаковый. Скорее здесь имела место конкуренция культур и активное вытеснение старчево-кришских племен из ареала культуры LBK.

Наследниками культуры линейно-ленточной керамики считаются культуры Рёссен, Лендьель, Кукутень-Триполье, Боян,, а также Баденская и воронковидных кубков и культура накольчатой керамики.

Антропологический облик

А. Г. Кузьмин пишет, что по своему облику население культуры ленточной керамики относилось к средиземноморскому типу.

К северу от Кёреша обитала популяция, антропологически характеризуемая как кроманьонцы группы В или «протонордический кроманьоидный тип». Этот антропологический тип не идентичен предковой популяции кроманьонцев верхнего палеолита, но представляет собой сходную с ним остаточную популяцию с физическими характеристиками несколько отличающимися как от исходных кроманьонцев, так и от средиземноморского типа, характерного для старчево-кришской культуры, или всех остальных популяций человека в прилегающих регионах. Это ещё раз указывает на различия между исходными носителями LBK (кроманьоидного типа) и её носителями в период экспансии. Очевидно, распространение культуры LBK не было связано со сколько-нибудь заметными переселениями народов, скорее культуру воспринимали соседние с неолитическими мезолитические племена.

Генетические исследования

Носители ЛЛК в ранних местах появления этой культуры были пришельцами - их генетический облик полностью отличался от местного мезолитического населения. По мере продвижения на северо-запад, до побережья Германии, происходит ассимиляция местного мезолитического населения.

Анализ 24 останков из 16 мест в Германии (22), Австрии (1) и Венгрии (1) показал, что у шести человек была редкая митохондриальная гаплогруппа N1a — процент этой гаплогруппы намного превышал её процент среди современного населения, а в настоящее время этот субклад митохондриальной гаплогруппы N почти исчез. Происхождение этого субклада остаётся спорным — он мог относиться как к древнейшему населению Европы эпохи палеолита, так и к неолитическим мигрантам, какими были носители культуры линейно-ленточной керамики, однако в любом случае — к доиндоевропейскому населению. Данный вывод подкрепляется исследованием Цоффмана: поскольку субклад N1a исчезает, по-видимому, в неолите местное население было генетически «подавлено» более многочисленными вторженцами с другим генетическим набором. Семь образцов принадлежали к гаплогруппе Н или V, пять — к гаплогруппе Т, четыре — к ветви К (U8), одна — к гаплогруппе J и один — к гаплогруппе U3. Другое исследование, где проводилось сопоставление различных неолитических культур Балкан, показало, что несмотря на их значительное генетическое сходство, N1a встречалась исключительно у культуры линейно-ленточной керамики.

У представителя культуры линейно-ленточной керамики из венгерского местонахождения Apc-Berekalja I, жившего примерно 4950—5300 лет назад, была обнаружена Y-хромосомная гаплогруппа C1a2 и митохондриальная гаплогруппа K1a3a3. У представителя восточной культуры линейно-ленточной керамики (Alföld Linear Pottery) из венгерского местонахождения Kompolt-Kigyósér, жившего примерно 4990—5210 лет назад, была обнаружена Y-хромосомная гаплогруппа C1a2 и митохондриальная гаплогруппа J1c1. Эта Y-хромосомная гаплогруппа сейчас тоже крайне редка; встречается, в основном, на юге Европы, но даже там её доля ничтожна. Также у представителей культуры линейно-ленточной керамики определены Y-хромосомные гаплогруппы G2a2b, F, I1 и митохондриальные группы H, H5, K, K1a, K1a3a3, T1a, T2, T2b, T2c, V, U2 и H1, H3, J1, J2, U4, U5, U5b2b1a, X, X2b.

Общество

Общество линейно-ленточной керамики рассматривается как матрилокальное. Велико было значение женского мотыжного сельскохозяйственного труда. Однако анализ погребений свидетельствует что пожилые мужчины (старейшины) также имели высокий социальный статус. Каждый посёлок был автономен. Вооружения и укрепления не обнаружены.

Религия и погребения

Погребения племен линейно-ленточной керамики разнообразны. Одни захоронения несут следы кремации, другие содержат скорченные на боку скелеты, посыпанные охрой. Однако по крайней мере одно захоронение (Херксхайм) указывает на практику массовых убийств и каннибализма.

Как и у всех доисторических культур, система верований носителей линейно-ленточной керамики в точности неизвестна. Тем не менее, присутствие изображений Богини-матери позволяет сделать обоснованные предположения о наиболее распространенном среди них культе, унаследованном ещё из палеолита. Этот культ был привнесен граветтской культурой из западной Азии и южной России кроманьонцами и представлен в Европе многочисленными находками палеолитических «венер». С переходом к неолиту женские изображения появляются на вазах, в могилах, а также в древнейших мифах и обычаях Европы. На севере Богиня-мать считалась покровительницей животных, зерновых, прялок и ткацкого станка, дома, а также жизни и смерти.

Однако культ Богини-матери не был единственным, так как среди фигурок попадаются и андрогинные.

Жилища

Количество жилых построек в поселении обычно не превышало десяти. Расстояние между ними составляло около 20 м. Численность населения посёлка могла достигать 100 человек. Селения могли быть одиночными или группировались в агломерации площадью до 20-25 км². Поселения, как правило, не были укреплены, их нередко покидали и вновь возвращались. Тем не менее, встречаются и поселения, укреплённые палисадом и рвом. Иногда встречаются останки человеческих костей, повреждённых оружием, что указывает на ритуальные убийства, наказания за нарушение законов племени или столкновения между жителями. В большинстве селений такие следы не обнаружены.

Основной тип сооружений — длинный дом, прямоугольная постройка примерно 5,5 — 7 м в ширину, длина которой была произвольной (дом в Быланах достигал 45 м в длину). Стены строили из плетня, обмазанного глиной, иногда из расщепленных брёвен, укреплённых дубовыми столбами. Крыши со скатом, крытые соломой, опирались на три ряда таких столбов. По обыкновению на полу жилья и рядом с ним были выкопаны 1-2 ямы для хозяйственных целей, глину из которых использовали для покрытия стен. Некоторые дома использовались до 30 лет.

По меньшей мере, часть жилья использовали для содержания скота, для которого с одного конца длинного дома огораживали скотный двор. Среди особенностей планировки поселений следует отметить также круглые канавы, которые едва ли могли использоваться для оборонительных целей. Они, по-видимому, были дренажными и концентрировались со стороны скотного двора. Воду брали из рек, родников и колодцев.

Изнутри длинный дом разделяли перегородками на две или три части, одну из которых, очевидно, использовали для скота. Мусор выносили регулярно и сбрасывали в ямы вне дома. Работы с кожами и камнем, от которых было много отходов, выполняли вне дома. Судя по остаткам керамики, каждый длинный дом имел собственную традицию, а помещение керамики в могилы, обычно женские, указывает, что её, по-видимому, изготовляли женщины.

Хозяйство

Сельское хозяйство

Основным занятием племен LBK считается подсечно-огневое земледелие. Они селились в долинах рек, наиболее плодородные земли которых использовали для выращивания пшеницы и бобовых. Реже возделывали ячмень, просо, рожь и другие культуры. Поля были небольшими, их размер сравним с огородами. Для изготовления тканей и веревок использовались лён и пенька. Позже из Средиземноморья был привнесен мак. Кроме того, разводили крупный рогатый скот, а также в меньших количествах свиней и коз. Охотились, но собак использовали сравнительно мало. Основные объекты охоты — олень и кабан. Прибегали также к собирательству и рыболовству. На остатках поселений обнаруживают каменные топоры и зернотерки. Обнаружение в погребениях раковин Spondylos свидетельствует о торговых отношениях с южными приморскими племенами.

Племя могло оставаться в обжитом регионе сотни лет до тех пор, пока естественный рост населения не приводил к утилизации под посевы всех доступных для земледелия земель и истощению почвы. Тогда люди переселялись в менее населенные регионы. Например, в районе Веттерау (Гессен) культура LBK существовала около 400 лет. Вначале здесь было только 14 селений, 53 дома и 318 человек, а под конец — 47 селений, 122 дома и 732 человека, после чего численность населения внезапно упала до начального уровня. Земель, доступных для земледелия, у общины ещё было достаточно, из чего исследователи сделали вывод, что лимитирующим фактором была доступность пастбищ для скота. При сравнении с относительно многолюдными неолитическими городами Ближнего Востока можно заключить, что там население жило преимущественно на зерновом питании, а культура LBR — на мясо-молочном хозяйстве.

Керамика

Племена этой культуры использовали глиняную посуду шарообразной формы, которая имела тонкие стенки и была украшена геометрическим или спиралевидным орнаментом. Отсюда и название культуры — линейно-ленточной керамики.

Орудия труда

Основными материалами для изготовления орудий труда были кремень и обсидиан. Кремень добывали на юге Польши, обсидиан — в горах Бюкк и Татры. В этих регионах жители специализировались на горном деле и изготовлении изделий из камня, которые экспортировали во все остальные регионы, населенные племенами LBK, что косвенно указывает на относительную этническую однородность культуры.

Какие-либо признаки использования металла отсутствуют. Зерновые жали деревянными серпами с каменными лезвиями. Каменные топоры в виде кельтов использовали как для рубки леса, так и в качестве оружия. Найдены также многочисленные остатки каменных ножей и скребков.

• Kurtkowiec i czerwone.jpg

  Западные Татры.

• Slovakia-West Tatras-Rohace 6.JPG

  Ущелье в западных Татрах (Словакия)

• Flint.jpg

  Кремень

• Flintstone.jpg

  Кремень

Локальные варианты

Ранняя или западная LBK

Считается, что этот вариант возник в 5700 — 5500 гг. до н. э. в западной Венгрии и прилегающих к ней регионах Германии, Австрии и Чехии. Внутри него также различают отдельные варианты. Окончание ранней фазы датируется 5200 г. до н. э., когда западная LBK появляется на территории Нидерландов, а в Австрии появляется вариант «нотной» керамики, в которой на линиях появляются наколотые ямки («ноты»). «нотная» керамика, характерная для средней фазы LBK, распространяется отсюда на восток — на территорию Румынии и Украины. В поздней фазе (5000 — 4500 гг. до н. э.) появляется «накольчатая» керамика, которая также распространяется из Центральной Европы на восток.

Железовская культура

Переходная от поздней фазы западной LBK к культуре Лендьел.

Восточная LBK

Развивается в восточной Венгрии не несколько столетий позже западного варианта. Эта территория ранее была занята старчево-кришской культурой (по одним данным — ок. 6100 г. до н. э., по другим — до 5400 г. до н. э.). Последняя распространялась по долине реки Тисы на север до гор Бюкк, где в ту эпоху процветала мезолитическая культура, продававшая окрестным племенам изделия из местного кремня.

Здесь ок. 5330 — 4940 гг. до н. э. существовала ранняя восточная LBK, называемая также Alföld Culture или ALV (от венгерского названия Alföldi Vonaldíszes Kerámia). Одни авторы считают её происходящей непосредственно из старчево-кришской культуры, так как внутри неё различают переходные варианты, которые могут быть отнесена как к старчево-кришской культуре, так и к LBK. По традиции первой керамику украшали орнаментом, нанесенным белой краской, но края белых полос были врезанными, как в LBK.

Тем не менее, как отмечалось выше, появление неолитической культуры на севере не сопровождалось переселением южан на территорию северных племен, это был акт заимствования или подражания чужой культурной традиции. К 5770 — 5230 гг. до н. э. старчево-кришская культура вступила в завершающую фазу своего развития там, где она ранее существовала, то есть южнее ареала LBK. Эту позднюю фазу старчево-кришской культуры называют также прото-Винча, так как в 5390 — 4960 гг. до н. э. на её месте возникла культура Винча. Для предположения о тесной связи между старчево-кришской культурой и восточной LBK нет никаких оснований. Экономика LBK существенно отличалась от старчево-кришской. Последняя, как и другие балканские культуры, была основана на разведении овец, в то время как LBK — на свиноводстве и разведении крупного рогатого скота, которые были, по-видимому, одомашнены из местных диких видов. Кроме того, племена LBK продолжали активно пополнять свой рацион за счет дичи.

В период 5260 — 4880 гг. до н. э. восточная LBK также распадается на ряд местных вариантов , среди которых, в частности, выделяют буковогорскую культуру, которая постепенно становится преобладающей. Их керамика отличается особым изяществом. Конец традиции восточной LBK не столь ясен, как западной. На этой территории появляется другая культура, которая либо не может быть отнесена к традиции LBK, либо является переходной от LBK к культуре Тисаполгар.

Литература

• Baldia, Maximilian O. [www.comp-archaeology.org/Central_European_Neolithic_Chronology.htm The Central and North European Neolithic/Copper Age Chronology] (html)(недоступная ссылка — история). The Comparative Archaeology Web (2006). [web.archive.org/20070612210712/www.comp-archaeology.org/Central_European_Neolithic_Chronology.htm Архивировано из первоисточника 12 июня 2007].
• Bentley, R. Alexander; Knipper, Corina (December 2005). «[antiquity.ac.uk/ProjGall/bentley/index.html {{{title}}}]». Antiquity 79 (306).
• Bocquet-Appel, Jean-Pierre (August–October 2002). «[www.ivry.cnrs.fr/deh/bocquet/curant02.pdf Paleoanthropological Traces of a Neolithic Demographic Transition]». Current Anthropology 43 (4).
• Bogucki, Peter [www.princeton.edu/~bogucki/mosaic.html The Neolithic Mosaic on the North European Plain] (html). Princeton University (2004). [www.webcitation.org/65uNrgu1M Архивировано из первоисточника 4 марта 2012]. The article includes an extensive bibliography.
• Dienekes [dienekes.blogspot.com/2005/11/mtdna-of-early-central-european.html mtDNA of early central European farmers] (html). Dienekes' Anthropology Blog (2005). [www.webcitation.org/65uNspIhM Архивировано из первоисточника 4 марта 2012]. Dienekes summarizes and reviews Haak, Wolfgang; and others (11 November 2005). «[www.sciencemag.org/cgi/content/abstract/310/5750/1016 Ancient DNA from the First European Farmers in 7500-Year-Old Neolithic Sites]». Science 310 (5750): pages 1016–1018. DOI:10.1126/science.1118725. PMID 16284177. No charge for abstract. The article is also reviewed by Kling, Jim [www.chemistry.org/portal/a/c/s/1/feature_pro.html?id=c373e907e6595f838f6a17245d830100 The Origins of Modern Europeans] (html). Chemistry Org(недоступная ссылка — история). American Chemical Society (2005). [web.archive.org/20060927063437/www.chemistry.org/portal/a/c/s/1/feature_pro.html?id=c373e907e6595f838f6a17245d830100 Архивировано из первоисточника 27 сентября 2006].
• Hawks, John [www.johnhawks.net/weblog/reviews/genetics/mtdna_migrations/neolithic_ancient_dna_2005.w Early European mtDNA: only mysterious if you want it to be]. john hawks weblog(недоступная ссылка — история) (2005). [web.archive.org/20070927091544/www.johnhawks.net/weblog/reviews/genetics/mtdna_migrations/neolithic_ancient_dna_2005.w Архивировано из первоисточника 27 сентября 2007]. Hawks reviews and comments on three articles.
• Lodewijckx, Marc; Bakels, Corrie. [www.arts.kuleuven.be/wea/Farmers/index.htm The Interaction Between Early Farmers and Indigenous People in Central Belgium] (html). Western European Archaeology(недоступная ссылка — история). Katholieke Universiteit Leuven (2005). [web.archive.org/20110723201804/www.arts.kuleuven.be/wea/Farmers/index.htm Архивировано из первоисточника 23 июля 2011].
• Braidwood, Robert, Prehistoric men, William Morrow and Company, many editions
• Childe, Vere Gordon. Man Makes Himself. — New York: the New American Library (a Mentor Book), 1951.
• Baldia, Maximilian O. [www.comp-archaeology.org/Bandkeramik.htm The Earliest Bandkeramik] (html)(недоступная ссылка — история). The Comparative Archaeology Web (2006). [web.archive.org/20071005040759/www.comp-archaeology.org/Bandkeramik.htm Архивировано из первоисточника 5 октября 2007].
• Baldia, Maximilian O. [www.comp-archaeology.org/BandkeramikLater.htm The Later Bandkeramik] (html)(недоступная ссылка — история). The Comparative Archaeology Web (2003). [web.archive.org/20071005041120/www.comp-archaeology.org/BandkeramikLater.htm Архивировано из первоисточника 5 октября 2007].
• Baldia, Maximilian O. [www.comp-archaeology.org/STK.htm Stichbandkeramik or Stroke-Ornamented Pottery] (html)(недоступная ссылка — история). The Comparative Archaeology Web (2006). [web.archive.org/20071005084328/www.comp-archaeology.org/STK.htm Архивировано из первоисточника 5 октября 2007].
• Dolukhanov, Pavel, and others (2005). «[www.ffzg.hr/arheo/ska/tekstovi/neolithic_dispersal.pdf The Chronology of Neolithic Dispersal in Central and Eastern Europe]» (PDF). Journal of Archaeological Science 32 (32): pages 1441–1458. DOI:10.1016/j.jas.2005.03.021.
• Dolukhanov, Pavel; Shukurov, Anvar. [arheologija.ff.uni-lj.si/documenta/pdf31/31dolukhanov.pdf Modelling the Neolithic Dispersal in Northern Eurasia] (pdf). Documenta Praehistorica XXXI. Department of Archaeology, Faculty of Arts, University of Ljubljana (2003). [www.webcitation.org/65uNw3uWW Архивировано из первоисточника 4 марта 2012].
• Hayden, Brian (1998). «An Archaeological Evaluation of the Gimbutas Paradigm». The Virtual Pomegranate (6).
• Marler, Joan (1999). «A Response to Brian Hayden's article». The Virtual Pomegranate (10).
• Marler, Joan [www.second-congress-matriarchal-studies.com/marler.html The Iconography and Social Structure of Old Europe: The Archaeomythological Research of Marija Gimbutas] (html). Societies of Peace. 2nd World Congress on Matriarchal Studies (2005). [www.webcitation.org/65uNmXeLW Архивировано из первоисточника 4 марта 2012].
• Richards, Martin [arheologija.ff.uni-lj.si/documenta/pdf30/30richards.pdf The Neolithic Transition in Europe: archaeological models and genetic evidence] (pdf). Documenta Praehistorica XXX. Department of Archaeology, Faculty of Arts, University of Ljubljana (2003). [www.webcitation.org/65uNx0NWt Архивировано из первоисточника 4 марта 2012].
• Price, T. Douglas (2000), [assets.cambridge.org/052166/2036/sample/0521662036ws.pdf "Europe's First Farmers: an Introduction"], in Price, T. Douglas, Europe's First Farmers, Cambridge: Cambridge University Press, Hardcover ISBN 0-521-66203-6, Softcover ISBN 0-521-66572-8 
• [arheologija.ff.uni-lj.si/seminars/a10.html 10th Neolithic Seminar] (html). Neolithic Seminars. Ljubljana University, Slovenia (2003). [www.webcitation.org/65uNyKLFr Архивировано из первоисточника 4 марта 2012].
• Christensen, Jonas (2004). «Warfare in the European Neolithic». Acta Archaeologica 75 (142,144, 136): 129. DOI:10.1111/j.0065-001X.2004.00014.x.
• Clark, Grahame, Piggott, Stuart. Prehistoric Societies. — Penguin Books Ltd, 1970. — 352 p. — ISBN 978-0-14-021149-8.
• Davidson Hilda Ellis. Roles of the Northern Goddess. — Routledge, 1998. — ISBN 0415136105.
• Ehrich, Robert W., Editor. Chronologies in Old World Archaeology. — Chicago and London: The University of Chicago Press, 1965.
• Gimbutas, Marija. The Goddesses and Gods of Old Europe 6500–3500 BC: Myths and Cult Images: New and Updated Edition. — Berkeley, Los Angeles: University of California Press, 1982. — P. 27. — ISBN 0520046552.
• Gimbutas, Marija. The Civilization of the Goddess: The World of Old Europe. — San Francisco: HarperCollins Publishers (HarperSanFrancisco), 1991. — ISBN 0-06-250368-5 (hardcover) or ISBN 0-06-250337-5 (paperback).
• Hawkes, Jacquetta. Prehistory. — New York: the New American Library (a Mentor Book), 1965.
• Hibben, Frank. Prehistoric Man in Europe. — Norman, Oklahoma: University of Oklahoma Press, 1958.
• James E.O. The Cult of the Mother-Goddess. — New York: Barnes&Noble, 1994. — ISBN 1-56619-600-0.
• Kertész, Róbert (2002). «[vfek.vfmk.hu/00000030/00000030.pdf Mesolithic Hunter-Gatherers in the Northwestern Part of the Great Hungarian Plain]». Praehistoria 3.
• Mallory, J.P. (1997), "Linear Band Ware Culture", Encyclopedia of Indo-European Culture, Fitzroy Dearborn 

• Marciniak Arkadiusz. Placing Animals in the Neolithic: Social Zooarchaeology of Prehistoric Farming Communities. — Routledge Cavendish, 2005. — ISBN 1844720926.
• Renfrew, Colin. Archaeology and Language : The Puzzle of Indo-European Origins. — Cambridge University Press, 1990. — ISBN 0-521-38675-6.
• Stäuble, Harald. Häuser und absolute Datierung der Ältesten Bandkeramik. — Habelt, 2005.

• Пассек Т. С., Черныш Е. К. Памятники культуры линейно-ленточной керамики на территории СССР, М., 1963

Ссылки

• [web.archive.org/web/20050527195308/www.cultinfo.ru/fulltext/1/001/008/070/431.htm Линейно-ленточной керамики культура]
• [www.infox.ru/science/past/2009/03/26/germany_cannibalism_1.phtml Культура линейно-ленточной керамики]
• www.archeologia.ru/Library/Image/32033ea9376c/show/pic81

Отрывок, характеризующий Культура линейно-ленточной керамики

Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».


В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.



Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.