Беда, Славко
Поделись знанием:
Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…
В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
(перенаправлено с «Славко Беда»)
 Славко Беда
| ||
| ||
| Общая информация | ||
| Родился | 17 ноября 1919 Савина, Словения, КСХС | |
| Умер | 8 июля 1975 (55 лет) Загреб, СФРЮ | |
| Гражданство |  Хорватия  СФРЮ
| |
| Позиция | нападающий | |
| Карьера | ||
| Клубная карьера* | ||
| 1939—1945 |  Конкордия (Загреб)
|
? (?) |
| 1946—1947 | Динамо (Загреб)
|
13 (2) |
| Национальная сборная** | ||
| 1941 | Хорватия
|
1 (1) |
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах. | ||
Сла́вко Бе́да (хорв. Slavko Beda; 17 ноября 1919, Савина, Словения, КСХС — 8 июля 1975, Загреб, СФРЮ) — хорватский и югославский, футболист, нападающий. Выступал за национальную сборную Хорватии.
Биография
Клубная карьера
С 1939 года по 1945 год выступал за загребскую команду «Конкордию». В 1942 в составе «Конкордии» стал чемпионом Хорватии[1]. В финале клуб обыграл «Граджянски» по сумме двух матчей (7:5). Тренировал клуб тогда Богдан Цувай.
Затем выступал за другой загребский клуб, «Динамо». В сезоне 1946/47 «Динамо» стало серебряным призёром Первой лиги Югославии, уступив на 5 очков белградскому «Партизану». Беда сыграл в 13 из 26 играх и забил 2 мяча.
Карьера в сборной
7 сентября 1941 года сыграл свой единственный матч в составе национальной сборной Хорватии, в Братиславе на стадионе «Тегельне поле», в товарищеской встречи против Словакии (1:1)[2], Беда на 82 минуте открыл счёт в игре, забив в ворота Теодора Рейманна.
Достижения
- Чемпион Хорватии (1): 1942
- Серебряный призёр Первой лиги Югославии (1): 1946/47
Напишите отзыв о статье "Беда, Славко"
Примечания
- ↑ [rsssf.com/players/kroa-champ-teams.html Croatia - Championship Winning Squads] (англ.). rsssf.com (18.12.2008). Проверено 5 апреля 2012. [www.webcitation.org/68TN9p3Wd Архивировано из первоисточника 17 июня 2012].
- ↑ [eu-football.info/_match.php?id=6262 Протокол матча] (англ.). eu-football.info. Проверено 5 апреля 2012. [www.webcitation.org/68TNAGT4E Архивировано из первоисточника 17 июня 2012].
Ссылки
- [playerhistory.com/player/99618/ Профиль на сайте playerhistory.com] (англ.)
- [worldfootball.net/spieler_profil/slavko-beda/ Профиль на сайте weltfussball.de] (нем.)
- [eu-football.info/_player.php?id=1497 Профиль на сайте eu-football.info] (англ.)
  |
Это заготовка статьи о футболисте Хорватии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| |
Это заготовка статьи о футболисте Югославии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Беда, Славко
– Я, господа, – сказал Кутузов, – не могу одобрить плана графа. Передвижения войск в близком расстоянии от неприятеля всегда бывают опасны, и военная история подтверждает это соображение. Так, например… (Кутузов как будто задумался, приискивая пример и светлым, наивным взглядом глядя на Бенигсена.) Да вот хоть бы Фридландское сражение, которое, как я думаю, граф хорошо помнит, было… не вполне удачно только оттого, что войска наши перестроивались в слишком близком расстоянии от неприятеля… – Последовало, показавшееся всем очень продолжительным, минутное молчание.Прения опять возобновились, но часто наступали перерывы, и чувствовалось, что говорить больше не о чем.
Во время одного из таких перерывов Кутузов тяжело вздохнул, как бы сбираясь говорить. Все оглянулись на него.
– Eh bien, messieurs! Je vois que c'est moi qui payerai les pots casses, [Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки,] – сказал он. И, медленно приподнявшись, он подошел к столу. – Господа, я слышал ваши мнения. Некоторые будут несогласны со мной. Но я (он остановился) властью, врученной мне моим государем и отечеством, я – приказываю отступление.
Вслед за этим генералы стали расходиться с той же торжественной и молчаливой осторожностью, с которой расходятся после похорон.
Некоторые из генералов негромким голосом, совсем в другом диапазоне, чем когда они говорили на совете, передали кое что главнокомандующему.
Малаша, которую уже давно ждали ужинать, осторожно спустилась задом с полатей, цепляясь босыми ножонками за уступы печки, и, замешавшись между ног генералов, шмыгнула в дверь.
Отпустив генералов, Кутузов долго сидел, облокотившись на стол, и думал все о том же страшном вопросе: «Когда же, когда же наконец решилось то, что оставлена Москва? Когда было сделано то, что решило вопрос, и кто виноват в этом?»
– Этого, этого я не ждал, – сказал он вошедшему к нему, уже поздно ночью, адъютанту Шнейдеру, – этого я не ждал! Этого я не думал!
– Вам надо отдохнуть, ваша светлость, – сказал Шнейдер.
– Да нет же! Будут же они лошадиное мясо жрать, как турки, – не отвечая, прокричал Кутузов, ударяя пухлым кулаком по столу, – будут и они, только бы…
В противоположность Кутузову, в то же время, в событии еще более важнейшем, чем отступление армии без боя, в оставлении Москвы и сожжении ее, Растопчин, представляющийся нам руководителем этого события, действовал совершенно иначе.
Событие это – оставление Москвы и сожжение ее – было так же неизбежно, как и отступление войск без боя за Москву после Бородинского сражения.
Каждый русский человек, не на основании умозаключений, а на основании того чувства, которое лежит в нас и лежало в наших отцах, мог бы предсказать то, что совершилось.
Начиная от Смоленска, во всех городах и деревнях русской земли, без участия графа Растопчина и его афиш, происходило то же самое, что произошло в Москве. Народ с беспечностью ждал неприятеля, не бунтовал, не волновался, никого не раздирал на куски, а спокойно ждал своей судьбы, чувствуя в себе силы в самую трудную минуту найти то, что должно было сделать. И как только неприятель подходил, богатейшие элементы населения уходили, оставляя свое имущество; беднейшие оставались и зажигали и истребляли то, что осталось.
