Соломон Кейн (фильм)

Соломон Кейн
Solomon Kane
Жанр	боевик приключенческий фильм фэнтези
Режиссёр	Майкл Бассетт
Продюсер	Майкл Берроу Пол Берроу Сэмюэл Хадида
Автор сценария	Майкл Бассетт
В главных ролях	Джеймс Пьюрфой Макс фон Сюдов Рэйчел Хёрд-Вуд
Оператор	Дан Лаустсен
Композитор	Клаус Бадельт
Кинокомпания	Davis-Films, Czech Anglo Productions, Wandering Star Pictures
Длительность	104 мин
Бюджет	$ 45 млн.
Сборы	$ 56,6 млн.
Страна	Франция Франция Великобритания Великобритания Чехия Чехия
Год	2009
Выход фильма «Соломон Кейн» (оригинальное название — Solomon Kane)

К:Фильмы 2009 года

«Соломон Кейн» (англ. Solomon Kane) — художественный фильм Майкла Бассетта по мотивам фантастико-приключенческого цикла рассказов Роберта Говарда. В России фильм вышел в прокат 31 декабря 2009 года.

Сюжет

История берет своё начало в 1600 году. Английский капер Соломон Кейн, жестокий и алчный мясник, возглавил английскую эскадру против одной из крепостей в Северной Африке, занятой янычарами. Огнём и кровью подавив сопротивление, Соломон и его люди прорываются к тронному залу крепости, где хранятся сокровища местного паши. У входа в зал стоят множество темных зеркал, через которые демоны утаскивают в Ад бойцов Соломона одного за другим. В конце концов, Кейн в одиночку входит в зал, где в центре лежит золото, а недалеко от него уродливый труп паши. Позже весь свет меркнет и на троне появляется черная фигура с огненным мечом, называющая себя Жнецом Дьявола. Жнец говорит Соломону, что Дьявол истребовал получить душу капера в уплату некой «сделки». Несмотря на демоническую силу, Соломон дает достойный отпор демону, но понимая что не победит, бросается в море из окна башни. Напоследок Жнец говорит, что душа Кейна проклята и ему никуда не деться, ведь Дьявол долгов не прощает.

Проходит год. Соломон живет отшельником в одном из монастырей на юге Англии, где проводит время молитвах, изрезав своё тело заклинаниями и святыми символами, которые уберегают его от Жнеца. По ночам его преследуют кошмары и видения прошлого. Много лет назад Соломон был мальчиком из знатного рода Кейнов, который правит Замком Аксмус в землях между Сомерсетом и Девонширом. Его отец, Иосия, хотел чтобы сын принял сан и стал священником, а его старший сын, Маркус, унаследовал титул. Соломон был против ссылки в аббатство и потому ушел из дома, после чего Иосия официально отрекся от сына. Готовясь наняться матросом на один из кораблей, Соломон увидел как Маркус пытается изнасиловать деревенскую девушку и сумел остановить брата, но сам получил от него шрам на щеке. Кичась своим положением, Маркус подставил Соломона к обрыву, показывая что вся земля теперь его, а Соломон умрет нищим бродягой, однако Маркус поскользнулся и упал с обрыва. Думая, что в смерти брата заподозрят его, Соломон покинул Англию, поклявшись никогда не возвращаться.

Настоятель монастыря, где прячется Соломон, во время прогулки напрямую говорит Соломону что он больше не может прятаться от мира и должен вернуться домой. Несмотря на нежелание возвращаться в мир, где господствует Зло, Соломон покидает монастырь, бродя по землям, где свирепствует чума и банды разбойников. Настоятель рассказывает одному из монахов, что Господь явился ему во сне и велел отправить Соломона в дорогу, ведь к искуплению ведут много дорог, и не все они мирные.

В странствиях на Соломона нападают несколько бандитов, посчитавших находящиеся при нем оккультные тексты за чернокнижничество, сначала хотят его сжечь как колдуна, но после просто оглушают его и бросают в лесу. Соломона подбирают и выхаживают Кроуторны, семья пуритан, держащие свой путь в Новый Свет. Соломон не скрывает от них своего прошлого, рассказывая что был капером и служил под началом Фрэнсиса Дрейка. Главе семьи, Уильяму, Кейн добавляет и то, что за ним охотятся Силы Ада и с ним не безопасно, но Уильяма это не пугает и он говорит, что какой бы грех не был за душой человека, не искупить его невозможно. Так Соломон продолжает путь вместе с Кроуторнами, а юная дочь Уильяма Мередит сшила ему новую одежду, взамен его лохмотьям паломника. По дороге Соломон и Кроуторны натыкаются на место сожжения ведьмы, вокруг которого были лишь трупы и одна перепуганная девочка. Ночью, она рассказывает что ведьма сожгла глаза всем, кто хотел посмотреть на её корчи на костре. Соломон настаивает дать девочке нательный крестик как оберег, если ведьма вернется, однако вскоре оказывается, что девочка и есть ведьма, сменившая облик. Перед тем как исчезнуть, она «метит» Мередит странным пятном на ладони, а Кейну говорит, что Дьявол все еще ждет его.

Проходит день или два. Кроуторны забрели далеко в лес и, по совету Соломона, не разжигают большие костры. Соломона и Мередит все больше беспокоит темное пятно на ладони девочки, оставленное ведьмой. Оказывается, что кроме них, в лесу свирепствуют разбойники, чьи глаза черны, а кожа покрыта язвами, а ведет их Оверлорд — высокий рыцарь в кожаной маске. Они хватают крестьян и загоняют их в решетчатые повозки, увозя в неизвестном направлении. Разбойники атакуют лагерь Кроуторнов и берут несколько из них в заложники. Соломон пытается вести переговоры с рыцарем, но безуспешно. Двоих молодых людей, Эдварда и Сэмюеля, убивают, Уильям тяжело ранен. В конце концов, Соломон Кейн делает то, что он умеет лучше всего на свете — хладнокровно убивает разбойников, которые после смерти принимают человеческий облик. Оверлорд увозит Мередит. В разрушенном лагере остались только Уильям и его жена Катерина. Перед смертью, Уильям берет с Соломона клятву, что тот спасет Мередит, взамен обещая отпущение всех грехов. Катерина остается похоронить мужчин, отдав медальон с портретом Мередит, а Соломон взяв дорожный плащ и завязав шарф Мередит как кушак, отправляется в дорогу.

Проходит три дня охоты. То тут, то там, Соломон сражается с черноглазыми разбойниками и освобождает захваченных в плен крестьян, но Мередит среди них нет. Так он добирается до полуразрушенной церкви, где молится о пути, чтобы найти девушку, но находит одичавшего священника, отца Майкла. Тот рассказывает, что Соломон в пограничных землях Сомерсета и Девоншира, а черноглазые разбойники, Рейдеры Малахия, некогда целителя, который продал душу Дьяволу ради Тайных Знаний и стал чернокнижником. Ночью Соломон слышит странные звуки и оказывается, что в катакомбах под церковью Майкл прячет от света гулей, измененных колдовством местных жителей, ставших монстрами-трупоедами. Майкл пытается скормить им и Соломона, но тот вырывается и выходит из катакомб через люк, ведущий на кладбище. Там он вновь встречает уже знакомых ему разбойников, избивших его, ставших Рейдерами и успевшими обезглавить Майкла. Двоих из них он побеждает на мечах, а третьего держит над люком в катакомбы, спрашивая про Мередит. Рейдер говорит, что она мертва, после чего Соломон бросает его гулям на съедение.

Соломон считает, что его миссия провалена и теперь находит утешение в таверне, где его узнает один его бывших матросов, который теперь состоит в крестьянском сопротивлении против Рейдеров. На рассвете Соломона хватают и распинают на площади деревни. Внезапно он видит Мередит в одной из решетчатых повозок и это придает ему новые силы. Он вытягивает себя с гвоздей и падает наземь, а члены сопротивления уносят его в своё убежище. Там его лечит знахарка, хоть он и не рад тому, что его лечит «богохульная магия». На собрании лидеров сопротивления, Соломон узнает, что Малахия окопался в Замке Аксмус, родовом гнезде Кейнов. Так как Соломон вырос там, он без труда проводит бойцов сопротивления прямо во двор замка, где встречает и убивает ведьму, заклеймившую Мередит.

Начинается битва. Соломон отделяется от остальных и открывает камеры темниц. В одной из них он находит дряхлого старика, прикованного цепью к стене. Этим стариком оказывается Иосия Кейн. Соломон пытается высвободить его, но в цепях черной магии не меньше чем железа и потому Иосия навечно прикован к своему замку. Соломон пытается оправдаться перед отцом за прошлое и говорит что в смерти брата он не виновен. Тогда-то Иосия и рассказывает Соломону, что Маркус жив, но не Божей волей. Упав с обрыва, Маркус был сильно покалечен и впал в кому. Долгие годы священники и лекари пытались вернуть его, но безрезультатно. Отчаявшийся Иосия пригласил Малахия, пообещав все что у него есть, в обмен на жизнь сына. Так и случилось. Маркус Кейн вернулся, но изменился, став рабом Малахия. Теперь он стал разносчиком чумы и зла, обращая прикосновением людей в своих рабов, а изуродованное при падении лицо стал скрывать под маской, став Оверлордом. Напоследок Иосия просит сына застрелить его, чтобы наконец предстать перед Господом за грехи.

Соломон добирается до тронного зала замка, не встретив преграды в лице Рейдеров. Среди темных зеркал (таких же, какие были в крепости в Северной Африке), на троне сидел Малахия, говорящий что именно по милости отца, Жнец Дьявола явился тогда за Соломоном. Также в зале стояла клетка, в которой держат Мередит. Она говорит, что метка и все остальное — капкан для Соломона, а в конце зала стоит огромное зеркало, через которое рвется в смертный мир могущественный демон. Соломон вступает в бой со своим братом и успевает содрать с него маску, увидев его искаженное лицо. В конце своей дуэли Маркус оказывается охваченным огнём и в конечном итоге подставляет шею под меч брата, чтобы тот наконец завершил его страдания. Как оказалось, Мередит нужна Малахию из-за её невинной крови, которая может впустить демона в этот мир. Кульминационным моментом становится момент, когда Малахия прикрывается Мередит, приставив кинжал к её шее, а Соломон стреляет ему в голову из пистолета, тем самым пролив кровь нечестивца на зеркало. Демон и Малахия низвергаются через зеркало в Ад, Рейдеры теряют свою силу и разбегаются, вновь став обычными людьми, а Соломон Кейн, исполнивший свою клятву перед Уильямом Кроуторном получает божественное прощение.

В конце, Соломон стоит перед могилами отца и брата на том самом утесе, откуда некогда начался его путь, говоря что Зло покинуло Англию, а Мередит и Катерина Кроуторны отправились в Новый Свет, как того хотел Уильям. Напоследок, Соломон Кейн дает новую клятву, что Темные Времена господства Зла и Темной Магии ушли навсегда, а он сам будет использовать свой опыт и знания в борьбе с ведьмами, монстрами и им подобным.

В ролях

• Джеймс Пьюрфой — Соломон Кейн
• Макс фон Сюдов — Иосия Кейн, отец Соломона
• Рэйчел Хёрд-Вуд — Мередит Кроуторн
• Маккензи Крук — отец Майкл
• Джейсон Флеминг — Малахия
• Элис Криге — Катерина Кроуторн
• Пит Постлетуэйт — Уильям Кроуторн
• Иэн Уайт — демон
• Сэмюел Рукин (англ.) — Маркус Кейн/Оверлорд

Создание фильма

В 2001 году было объявлено, что Кристофер Ламберт сыграет заглавную роль в фильме о Соломоне Кейне. Продюсером должен был стать Дон Мёрфи (продюсер «Лиги выдающихся джентльменов»), но он покинул проект в 2003 году. После чего в качестве режиссёра и сценариста пришёл Майкл Бассетт, который в августе 2006 года закончил сценарий.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Съёмки начались 14 января 2008 года в Праге (Чехия) на студии «Баррандов». Джеймс Пьюрфой во время съёмок получил травму, и ему пришлось наложить пять швов. В своём блоге режиссёр сказал о Пьюрфое, что «восхищается его работой; он отдаёт для неё душу и сердце. Он в блестящей физической форме и его бои на мечах просто блестящи». 16 апреля режиссёр разместил сообщение о том, что съёмки фильма закончены. Также он написал, что всё готово для будущих частей трилогии, которые будут ближе к оригинальным сюжетам Говарда.

Премьера фильма

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Премьера фильма состоялась на кинофестивале в Торонто 16 сентября 2009 года. 23 декабря 2010 года премьера фильма состоялась во Франции, 31 декабря прошла российская премьера, 1 января 2010 года фильм был показан в Испании, а 19 февраля — в Великобритании. По утверждению режиссёра Майкла Бассета фильм не был выпущен в широкий прокат по ряду юридических причин. В Великобритании фильм показан в 259 кинотеатрах, и заработал £611 886 в первый же уик-энд, в России фильм собрал $1 888 826. Мировые сборы составили $19 631 320.

Премьера фильма в США состоялась 28 сентября 2012 года и его сборы составили $37 000 000. Суммарно по итогам мирового проката (2009-2010 гг.) и проката в США (2012), фильм собрал $56 631 320

Фильм получил положительные отзывы от критиков: по данным сайта Rotten Tomatoes положительными были 66 % рецензий.

Ссылки

• «Соломон Кейн» (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [solomonkanethemovie.com/ Официальный сайт фильма]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Соломон Кейн (фильм)

– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.