Старая Деревня (станция метро)

«Старая Деревня» Фрунзенско-Приморская линия
Петербургский метрополитен
Дата открытия:	14 января 1999 года
Проектное название:	Сестрорецкая
Район:	Приморский
Округ:	65 муниципальный
Тип:	односводчатая глубокого заложения
Глубина заложения, м:	≈ 61
Количество платформ:	1
Тип платформы:	островная
Форма платформы:	прямая
Архитекторы:	В. Н. Щербин И. П. Макаюда
Выход к улицам:	Торфяная дорога
Переходы на станции:	Старая Деревня
Наземный транспорт:	93, 101, 101а, 110, 125/126, 154, 154а, 166, 216 18, 19 23, 25, 40 23, 71, 93, 94, 166, 179, 179а, 193, 229, 232, 233, 305, 308, 379, 387
Время открытия:	5:37
Время закрытия:	0:30
Работающие операторы сотовой связи:	«МегаФон», «МТС», «Билайн», «Tele2»
Код станции:	СД

Старая Деревня (станция метро)Старая Деревня (станция метро)

«Ста́рая Дере́вня» — станция Петербургского метрополитена. Входит в состав Фрунзенско-Приморской линии, расположена между станциями «Крестовский остров» и «Комендантский проспект». До ввода в эксплуатацию участка «Достоевская» — «Спасская» 7 марта 2009 года временно входила в состав Правобережной линии.

Станция открыта 14 января 1999 года в составе участка «Чкаловская» — «Старая Деревня» (без станции «Крестовский остров»). Названа по расположению в одноимённом историческом районе. В проекте станция носила название «Сестрорецкая».

Наземные сооружения

Павильон станции выполнен на возвышении и располагается на Торфяной дороге, рядом с одноимённой железнодорожной платформой Сестрорецкого направления (прежнее название — «11-й километр»). Выполнен в виде круглого в плане двухэтажного кирпичного здания, в южной части которого расположены служебные помещения, а в северной — двухсветный остеклённый зал для входа и выхода пассажиров.

Остеклённый витражами вестибюль с лестницами на запад и восток стоит на высоком стилобате и защищен кровлей, которая по периметру крыши опирается на десять арок высотой 6 метров. В крыше имеется крестообразный фонарь дневного света. Кассовый и эскалаторный залы вестибюля не объединены друг с другом и поэтому имеют различную архитектуру.

Куполообразной формы потолок эскалаторного зала украшает кольцевая люстра с оригинальными светильниками. Освещение решено в виде светильников дневного света на алюминиевых подвесных потолках.

В облицовке фасадов и отделке интерьеров использованы анодированный алюминий и натуральный камень — мрамор, гранит и сааремский доломит.

Облицованный гранитом наружный балкон вестибюля, который смотрел прямо на троллейбусное кольцо, недолго оставался в своём первозданном виде. В конце 1999 года он был отгорожен от остановки рядом ларьков, которые убрали в 2007 году. Однако практически сразу балкон перекрыли уже полностью, и начали встраивать в вестибюль торговый комплекс, который был сдан под цветочные павильоны и книжный магазин в октябре 2008 года. Тем самым первоначальный облик вестибюля утрачен. К тому же на 6 метров сузилось пространство у главного входа станции, предназначенное для ожидающих наземного транспорта пассажиров.

Освещение вестибюля снаружи до сих пор не обрело свои окончательные формы. Сначала главный вход освещался двумя парами обычных уличных фонарей, расположенных на колоннах и содержащих в себе натриевые лампы. Затем были смонтированы лампы дневного света на потолке. Однако из-за упомянутого строительства торговых рядов их тоже демонтировали.

Подземные сооружения

«Старая Деревня» — односводчатая станция глубокого заложения (глубина ≈ 61 м). Выполнена по проекту архитекторов В. Н. Щербина и И. П. Макаюда.

По оси платформы установлено семь высоких светильников-торшеров, стилизованных под городские фонари. Чугунные торшеры в верхней их части имеют по девять оригинальных светильников, в нижней части окольцованы деревянными скамьями для отдыха пассажиров, а также орнаментированными чугунными плитами на полу.

Путевые стены облицованы серо-голубоватым уральским мрамором «уфалей» и имеют сильно протяженные арки неглубокого рельефа, похожие на арки мостов. Путевые двери выполнены из алюминия, по форме и рисунку напоминают двери, установленные на станции «Политехническая». Кроме этого, на стенах расположены небольшие решётки, по виду похожие на медные с цветочным рисунком. Мраморные арки также украшают и торцевые стены служебных помещений.

В торцевой стене перронного зала, в окне центральной арки расположена мозаика (художник А. К. Быстров), передающая живописный образ приморского пейзажа. Платформа станции облицована красным гранитом. Наклонный ход, содержащий четыре эскалатора, расположен в северном торце станции. Впервые его диаметр здесь увеличен до 10,5 м, что подсказано опытом эксплуатации таких сооружений в сложных инженерно-геологических условиях Санкт-Петербурга.

Путевое развитие

За станцией расположен 3-стрелочный оборотный тупик с расположенным в нём ПТО.

Интересные факты

• До мая 2009 года при объявлении станции «Старая деревня» в вагонах метро не упоминалось о железнодорожной станции, как это делается при объявлении других станций метро, расположенных рядом с железнодорожными платформами.
• «Старая Деревня» — последняя односводчатая станция петербургского метрополитена.

Наземный транспорт

Автобусные маршруты

№	Пересадки	Конечный пункт 1	Конечный пункт 2
93	Пионерская Академическая Мурино Гражданский проспект	Лахтинский разлив	проспект Культуры
101	Яхтенная Лахта Ольгино Лисий Нос Горская	Старая Деревня	Кронштадт, Гражданская улица
101а	Лисий Нос Горская	Старая Деревня	Кронштадт, Цитадельское шоссе
110	Лахта Ольгино	Старая Деревня	мотель-кемпинг «Ольгино»
125 126	Яхтенная Комендантский проспект	Старая Деревня	Старая Деревня
154	—	Старая Деревня	Камышовая улица
154а	Яхтенная	Старая Деревня	Шуваловский проспект
166	—	Старая Деревня	Камышовая улица
216	Лахта Ольгино Лисий Нос Горская Александровская Сестрорецк	Старая Деревня	Сестрорецк, Курортная улица

Трамвайные маршруты

№	Пересадки	Конечный пункт 1	Конечный пункт 2
18	—	Старая Деревня	улица Шаврова
19	—	Старая Деревня	Лахтинский разлив

Троллейбусные маршруты

№	Пересадки	Конечный пункт 1	Конечный пункт 2
23	Комендантский проспект	Старая Деревня	улица Шаврова
25	Комендантский проспект Пионерская	Старая Деревня	улица генерала Хрулёва
40	Пионерская	Старая Деревня	Светлановский проспект

См. также

• Авторы проектов станций Петербургского метрополитена
• Список станций Петербургского метрополитена
• 1999 год в истории метрополитена
• Список железнодорожных станций и платформ с пересадкой на метрополитен

Литература

• Петербургский метрополитен: от идеи до воплощения. Альбом-каталог / сост. В.Г. Авдеев и др. — СПб.: ГМИСПб, 2005. — 160 с. — 1800 экз. — ISBN 5-902671-21-3.
• Александров В. Н. [d-c.spb.ru/archiv/9/1/6.htm Новый участок Петербургского метрополитена ст. «Чкаловская» — ст. «Старая деревня»] // Дизайн и строительство. — 1999. — № 3 (9).

Ссылки

• [metro.vpeterburge.ru/stations/5/staraya/ «Старая Деревня» на metro.vpeterburge.ru]
• [ometro.net/lines-4-13.php «Старая Деревня» на ometro.net]
• [www.subwaytalks.ru/viewtopic.php?t=1984 «Старая Деревня» на форуме SubwayTalks.ru]

Отрывок, характеризующий Старая Деревня (станция метро)

Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.


В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.