Суарес, Факундо
| Факундо Суарес Facundo Suárez | ||
| ||
|---|---|---|
| 1986 — 1989 | ||
| Предшественник: | Роберто Пенья | |
| Преемник: | Хуан Батиста Йофре | |
| Рождение: | 5 ноября 1923 Мендоса, Аргентина | |
| Смерть: | 2 августа 1998 (74 года) Буэнос-Айрес, Аргентина | |
| Отец: | Леопольдо Суарес | |
| Дети: | Факундо Суарес Ластра | |
Факу́ндо Суа́рес (исп. Facundo Suárez; 1923−1998) — аргентинский государственный и политический деятель, член партии Гражданский радикальный союз.
Биография
Родился в Мендосе, его отец Леопольдо Суарес, служил министром общественных работ в провинции Мендоса. Окончил Национальный университет Ла-Платы, по образованию — юрист, впоследствии получил докторскую степень в области политических наук в университете Куйо. В 1941 вступил в партию Гражданский радикальный союз, с 1948 до 1952 был депутатом Законодательного собрания провинции Мендоса, в 1958 избран депутатом нижней палаты Национального конгресса Аргентины. Баллотировался на пост губернатора провинции Мендоса в 1963, но потерпел поражение от лидера Демократической партии Франсиско Габриэлли. После победы на президентских выборах 1963 представителя Гражданского радикального союза Артуро Умберто Ильиа Суарес был назначен главой национальной нефтяной компании YPF. После военного переворота 1966 Суарес был смещён с поста руководителя YPF. В течение ряда лет был советником лидера партии Гражданский радикальный союз Рикардо Бальбина, но после поражения партии на выборах в 1973 на протяжении последующих 10 лет активного участия в политике не принимал.
Избранный в 1983 президентом Рауль Альфонсин назначил Суареса директором государственной электрической компании SEGBA, обслуживавшей Большой Буэнос-Айрес. В 1985—1986 Суарес был послом в Мексике, а в 1986 был назначен директором спецслужбы СИДЕ[1]. За время руководства СИДЕ (1986—1989) Суарес сделал бюджет СИДЕ открытым и сумел увеличить его размер вдвое[2]. Период его руководства отмечен рядом скандалов, связанных с участием сотрудников СИДЕ в деятельности ультраправой организации Carapintadas, а также сбором компромата на сенаторов от оппозиционных партий[2].
После отставки президента Альфонсина в 1989 Суарес был освобождён от должности директора СИДЕ, некоторое время работал в национальном комитете партии Гражданский радикальный союз. Его сын, Факундо Суарес Ластра, был мэром Буэнос-Айреса с 1986 по 1989 гг.[1].
Умер от рака в Буэнос-Айресе в 1998, в возрасте 74 лет[1].
См. также
Напишите отзыв о статье "Суарес, Факундо"
Примечания
Отрывок, характеризующий Суарес, Факундо
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
