Таранов, Феофан Фёдорович

Феофан Фёдорович Таранов
Дата рождения	22 октября 1924(1924-10-22)
Место рождения	Нижегородская губерния РСФСР СССР
Дата смерти	17 августа 1987(1987-08-17) (62 года)
Место смерти	Семёнов Нижегородская область РСФСР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Артиллерия
Годы службы	1942 — 1946
Звание	</br> сержант
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Феофан Фёдорович Таранов — полный кавалер ордена Славы, командир миномётного отделения 837-го стрелкового полка (238-я стрелковая дивизия, 49-я армия, 2-й Белорусский фронт), сержант.

Биография

Феофан Фёдорович Таранов родился в крестьянской семье в деревне Яндовы Семёновского уезда Нижегородской губернии (в настоящее время Семёновский городской округ Нижегородской области). В 1935 году окончил 4 класса школы, работал бригадиром в колхозе.

Летом 1942 года Семёновским райвоенкоматом был призван в ряды Красной армии, на фронтах Великой Отечественной войны с марта 1943 года. Воевал на Брянском, Белорусском, Западном и 2-м Белорусском фронтах.

Приказом по 837 стрелковому полку от 10 сентября 1943 года за мужество и героизм проявленные в боях против немецко-фашистских захватчиков рядовой Таранов был награждён медалью «За отвагу».

В период с 25 июня по 11 августа 1944 года в наступательных боях за город Могилёв и преодолении рек Днепр, Реста и Бася наводчик миномёта сержант Таранов огнём миномёта подавил 8 огневых точек противника, вывел из строя одно орудие прямой наводки, уничтожил 13 солдат противника. Приказом по 238-й стрелковой дивизии от 31 августа 1944 года он был награждён орденом Славы 3-й степени.

В боях в Восточной Пруссии за города Риббах и Бишофсбург (Бискупец в Варминско-Мазурском воеводстве Польши) в период 28—30 января 1945 года расчетами миномётного отделения сержанта Таранова были уничтожены 5 огневых точек противника и до 20 солдат и офицеров противника. В бою 15 февраля 1945 года возле деревни Любенсталь в округе и Кульм Таранов из личного оружия уничтожил 7 солдат противника. Приказом по 49-й армии от 13 марта 1945 года он был награждён орденм Славы 2-й степени.

При штурме города Данциг (Гданьск) 25—31 марта 1945 года сержант Таранов переправился через рукав Мёртвая Висла в дельте Вислы и огнём миномёта поддерживал форсирование реки подразделениями полка. При этом он уничтожил 2-х снайперов противника и нескольких солдат.
20 апреля 1945 года при форсировании реки Одер возле города Шведт Сержант Таранов в числе первых переправился через реку и огнём миномёта прикрывал форсирование реки основными силами полка, уничтожив нескольких солдат противника. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года он был награждён орденом Славы 1 степени.

Сержант Таранов демобилизовался в 1946 году. Вернулся на родину. Жил в городе Семёнов, работал прессовщиком на фабрике Хохломская роспись, за трудовые отличия был награжден орденом Трудовой Славы 3-й степени.

В 1985 году в ознаменование 40-летия Победы он был награждён орденом Отечественной войны 1-й степени.

Скончался Феофан Фёдорович Таранов 17 августа 1987 года. Похоронен в Семёнове.

Память

В городе Семёнов на Аллее Героев установлен его бюст.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=14785 Феофан Фёдорович Таранов]. Сайт «Герои Страны». Проверено 7 мая 2016.

• [podvignaroda.ru Документы на сайте «Подвиг народа»]
• [encyclopedia.mil.ru/encyclopedia/gentlemens/hero.htm?id=11589407@morfHeroes В биографическом словаре]

Литература

• Кавалеры ордена Славы — горьковчане. Горький, 1970. С. 279—288.
• Кавалеры ордена Славы трёх степеней. Биограф.словарь. М.: Воениздат, 2000
• Полные кавалеры ордена Славы. Биографический словарь. (в 2 томах) М.: Воениздат, 2010

Отрывок, характеризующий Таранов, Феофан Фёдорович

– Гм… гм… – мычал Пьер, морщась, не глядя на нее и не шевелясь ни одним членом.
– И почему вы могли поверить, что он мой любовник?… Почему? Потому что я люблю его общество? Ежели бы вы были умнее и приятнее, то я бы предпочитала ваше.
– Не говорите со мной… умоляю, – хрипло прошептал Пьер.
– Отчего мне не говорить! Я могу говорить и смело скажу, что редкая та жена, которая с таким мужем, как вы, не взяла бы себе любовников (des аmants), а я этого не сделала, – сказала она. Пьер хотел что то сказать, взглянул на нее странными глазами, которых выражения она не поняла, и опять лег. Он физически страдал в эту минуту: грудь его стесняло, и он не мог дышать. Он знал, что ему надо что то сделать, чтобы прекратить это страдание, но то, что он хотел сделать, было слишком страшно.
– Нам лучше расстаться, – проговорил он прерывисто.
– Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние, – сказала Элен… Расстаться, вот чем испугали!
Пьер вскочил с дивана и шатаясь бросился к ней.
– Я тебя убью! – закричал он, и схватив со стола мраморную доску, с неизвестной еще ему силой, сделал шаг к ней и замахнулся на нее.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог знает, что бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы
Элен не выбежала из комнаты.

Через неделю Пьер выдал жене доверенность на управление всеми великорусскими имениями, что составляло большую половину его состояния, и один уехал в Петербург.


Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.