Фельско, Иоганн Даниэль

Иоганн Даниэль Фельско
латыш. Johans Daniels Felsko
Основные сведения
Работы и достижения
Работал в городах	Рига
Важнейшие постройки	Здание Малой гильдии

Иоганн Даниэль Фельско (латыш. Johans Daniels Felsko, 30 октября 1813, Рига, Лифляндская губерния, Российская империя — 7 октября 1902, там же) — известный лифляндский прибалтийско-немецкий архитектор, долгое время (1844—1879 годы) занимал пост главного архитектора Риги. Является первым главным городским архитектором в истории Риги.

Начальный этап

С 1835 по 1840 годы выходец из образованной остзейской семьи Иоганн Даниэль Фельско обучался в Копенгагене, в Датской королевской академии изящных искусств, где усиленно практиковал архитектурное мастерство. Затем в 1844 году Фельско получил звание главного городского архитектора — эта должность была введена в этом же году по решению чиновников губернской администрации. В 1849 году архитектор, успешно закончивший учёбу и обосновавшийся в своём родном городе, получил важный губернский заказ на создание новой колокольни для рижской церкви Святого Иоанна, главного храма латышского лютеранского прихода. Предыдущая колокольня буквально рассыпалась на глазах у прихожан. Новая колокольня, изящно отстроенная в неоготическом стиле, стала своего рода дипломной работой молодого зодчего, благодаря которой он в 1851 году получил долгожданную степень свободного художника в Санкт-Петербургской Академии художеств.

Ещё раньше, в 1845 году по проекту архитектора Фельско в самом начале Господской (Кунгу) улицы, там, где въезд в город украшали Карловы ворота, строится изящное здание госпиталя Святого Георгия в стиле ампир, над главным входом в который расположен элегантный барельеф «Святой Георгий борется с драконом». В настоящий момент здание претерпевает период упадка, нуждаясь в срочной реставрации.

В 1852 году молодой архитектор Фельско спроектировал церковь Святого Мартина, которая находится в Пардаугаве по адресу улица Слокас, 34. Она выполнена в правильных неороманских формах, её главный фасад облицован красным кирпичом, а достопримечательностью интерьера являются просторные эмпоры. Позже, в 1880-е годы, архитектор Генрих Шель перестроил церковь, добавив просторный холл и расширив нефы.

Англиканская церковь

Через некоторое время после получения перспективного статуса, который позволял ему свободно трудиться на ниве градостроительного искусства, заказы посыпались на молодого мастера как из рога изобилия. Сперва к нему обратились члены рижского англиканского прихода, которые вынуждены были использовать Реформатскую церковь для отправления религиозного культа, однако им хотелось иметь собственное церковное здание. Иоганн Даниэль согласился спроектировать храм, материалом для которого послужили кирпичи — их британские моряки привозили в качестве балласта в Ригу. Так в Старом городе появилась привлекательная и новаторская в архитектурном плане Англиканская церковь, строительство которой велось в период после окончания Крымской войны — с 1857 по 1859 годы.

Создание проекта по реконструкции центра Риги

Крымская война повлекла за собой Парижский мирный договор, который поспособствовал получению Ригой нового статуса взамен предыдущего спорного звания города-крепости, который мешал свободному экономическому развитию губернской столицы. Сразу после сноса городских укреплений было решено составить проект реконструкции центральной части города. У истоков этого проекта стоят архитекторы Иоганн Даниэль Фельско и Отто Дитце (1832—1890 годы). Их кандидатуры были одобрены генерал-губернатором Лифляндии Александром Аркадьевичем Суворовым. Благодаря этому проекту был разработан и создан примечательный во всех отношениях Рижский бульварный ансамбль, который фактически является ровесником венского, а также городского бульварного кольца в чешском городе Брно. Таким образом, реализация этого современного и прогрессивного проекта привела к кардинальному преобразованию тех участков территорий, которые освободились после ликвидации элементов крепостного пояса. Эти участки, а также прилегавшая к ним рижская эспланада превратились в репрезентативное центрообразующее ядро Нового города Риги (получившего название в противовес Старому городу).

Работы в 1860-е

В 1864—1866 годы Фельско работал над проектом Старой церкви Гертруды, построенной на специальной восьмиугольной площадке на персечении Церковной и Гертрудинской улиц. В этот же двухлетний период Фельско параллельно работал над проектом нового здания Малой гильдии, которое было построено в оригинальных эклектичных формах английской неоготики — предыдущее средневековое строение было практически полностью снесено. В 1868 году Фельско принимается за работу по созданию проекта здания Городской гимназии (условной правопреемницы средневековой Домской школы). В настоящий момент в этом здании на бульваре Райниса, 8, располагается Первая государственная гимназия. На территории бывшего Яковлевского равелина Фельско в 1862 году проектирует газовую фабрику, деятельность которой должна была обеспечить освещение города по новой модели (вместо нерегулярно расположенных масляных фонарей). Эта фабрика действовала до 1907 года. Здание, доминирующее на территории насаждений вдоль городского канала, обладающее спокойной и уравновешенной цветовой гаммой, в которой преобладают жёлтый и белый тона, расположено напротив бульвара Зигфрида Анны Мейеровица.

Работы в 1870-е

В 70-е годы XX века Иоганн Даниэль Фельско также работал не менее активно: в первую очередь стоит отметить здание для нужд богадельни, построенной на завещание рижского купца Фирса Садовникова в 1876 году (современный адрес: улица Садовникова, 20). В советское время в здании находилась Третья городская поликлиника. Далее Фельско продолжил заниматься проектированием общественных зданий, создав проект реального училища в 1879 году. Сейчас по этому адресу (улица Кришьяня Валдемара, 1) располагается Вторая средняя школа. Также в 1876—1878 годы главный архитектор Риги работал над проектом церкви Святой Троицы в современном рижском микрорайоне Саркандаугава — она была построена в правильных формах неоготического стиля.

Основные постройки Иоганна Даниэля Фельско:

Городская гимназия		Реальное училище		Газовая фабрика

Особняк Гринфельда		Главный вход Малой гильдии		Малая гильдия		Башня церкви Св. Иоанна

В 1879 году Фельско уходит с поста главного городского архитектора, передав его другому прославленному остзейскому строительному мастеру, Рейнгольду Шмелингу, который во многом приобрёл известность своими проектами кирпичных школ, а также зданием для финансового общества «Улей» на Известковой (Калькю) улице, в банковских помещениях которого в 1883 году фактически начал своё историческое восхождение рижский русский театр. Шмелинг занимал пост главного архитектора Риги до 1915 года.

Иоганн Фельско похоронен в Риге на Большом кладбище.

Семья

Сын — Карл Иоганн Фельско (1844-1918) — известный рижский архитектор.

Литература

• Энциклопедия «Рига», издательство «Лиесма», 1989 год.
• Latvijas Padomju Enciklopēdija.
• Kolbergs, Andris. Rīgas grāmata : Rīgas centra parki un bulvāri. Eklektikas jeb historisma stila celtnes. Rīga, jūgendstila metropole. Rīga, 1999. Apgāds Jāņa sēta. ISBN 9984-07-140-5.
• Daina Lace. Johann Daniel Felsko. 1813—1902. — Riga, 2011

Ссылки

• [www.pravoslavie.lv/index.php?newid=1951&id=41 История рижской церкви во имя Преподобного Сергия Радонежского (иконостас работы Иоганна Даниэля Фельско)]
• [www.bbl-digital.de/eintrag// Фельско, Иоганн Даниэль] в словаре Baltisches Biographisches Lexikon digital  (нем.)

Отрывок, характеризующий Фельско, Иоганн Даниэль

Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.