Шкирёв, Фёдор Александрович

Фёдор Александрович Шкирёв
Дата рождения	20 февраля (5 марта) 1915(1915-03-05)
Место рождения	дер. Конновка, Ляписская волость, Нижегородский уезд, Нижегородская губерния
Дата смерти	20 марта 1989(1989-03-20) (74 года)
Место смерти	Нижегородская область
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	артиллерия
Годы службы	1941—1945
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Фёдор Алекса́ндрович Шкирёв (20 февраля (5 марта) 1915, Конновка, Нижегородская губерния — 20 марта 1989) — командир отделения миномётной роты 1281-го стрелкового полка (60-я дивизия, 47-я армия, 1-й Белорусский фронт). Герой Советского Союза.

Биография

Родился 20 февраля (5 марта) 1915 года в деревне Конновка Ляписской волости Нижегородского уезда Нижегородской губернии в крестьянской семье. Окончил начальную школу. Работал кузнецом в колхозе «Ворошиловец». В июне 1941 года Работкинским РВК Горьковской области призван в ряды Красной армии.

Великая Отечественная война

С 28 июня 1941 года воевал на Западном, Центральном, 1-м Белорусском фронтах.

Командир отделения роты младший сержант Шкирёв отличился в январе 1945 года во время Варшавско-Познанской и Висло-Одерской операций. В боях за населённые пункты Крубин, Окунин расчётом Шмелёва был подавлен огонь трёх станковых пулемётов и одной противотанковой пушки, уничтожено до 40 гитлеровцев. При форсировании реки Висла Шмелёв со своим расчётом первым переправился на противоположный берег и огнём своих миномётов уничтожил контратакующего противника, уничтожив два пулемёта с расчётом и до 30 немецких солдат. В этом бою, заменив вышедшего из строя командира взвода, умело управлял огнём своего миномётного взвода, успешно отбил яростные контратаки противника, подавляя огневые точки и пехоту противника. Заняв плацдарм на западном берегу Вислы, расширяя его и отвлекая на себя огонь противника, Шкирёв тем самым способствовал стремительному форсированию реки основными силами пехоты.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 марта 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство младшему сержанту Шкиреву Фёдору Александровичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Послевоенное время

19 июня 1945 года Герой Советского Союза старший сержант Ф. А. Шкирёв в составе почётного караула Московского гарнизона в сопровождении двух ассистентов (Героев Советского Союза — гвардии старшины И. П. Папышева и гвардии старшего сержанта П. С. Маштакова) встретил Знамя Победы на Центральном аэродроме имени Фрунзе в Москве. 24 июня 1945 года участвовал в историческом Параде Победы на Красной площади.

В ноябре 1945 года в звании старшины демобилизовался из армии. Вернувшись на родину, работал председателем колхоза «Будёновец», бригадиром комплексной бригады в совхозе «Толмачёвский». Последние годы жизни жил в городе Кстово.

Умер 20 марта 1989 года.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» (24.03.1945);
• орден Ленина (24.03.1945);
• орден Отечественной войны I степени (11.03.1985);
• орден Славы III степени (11.10.1944);
• медаль «За отвагу» (22.06.1944).

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Станислав Плахин. [people.kstovo.ru/cat/8/73 Шкирев Федор Александрович] // Газета «Земляки». — 08.05.2010. — № 17 (719).
• Николай Симаков. [www.rg.ru/anons/arc_2000/0506/2.htm В тот день на сержанта Шкирева смотрели Сталин, Жуков и весь мир] // Российская газета. — 2000.
• Александр Цирульников. [www.pravda-nn.ru/archive/number:354/article:5232/ Главный хранитель о тайнах Знамени Победы] // Нижегородская правда. — 08.05.2008. — № 49.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=6053 Шкирёв, Фёдор Александрович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Шкирёв, Фёдор Александрович

– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.