Хвалек, Роман

Роман Хвалек <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Министр труда ГДР Роман Хвалек закладывает первый камень в основание Дрезденского университета транспорта. 1952 год.</td></tr>
Председатель окружного правления Объединения свободных немецких профсоюзов в Большом Берлине
1946 год — 1949 год
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Адольф Детер
Министр труда ГДР
ноябрь 1950 год — 1 мая 1953 года
Глава правительства:	Отто Гротеволь
Президент:	Вильгельм Пик
Предшественник:	должность учреждена; Луитпольд Штейдле (как министр труда и здравоохранения ГДР)
Преемник:	Фридрих Махер
Министр путей сообщения ГДР
1 мая 1953 года — ноябрь 1954 года
Глава правительства:	Отто Гротеволь
Президент:	Вильгельм Пик
Предшественник:	должность учреждена; Ганс Райнгрубер (как министр транспорта ГДР)
Преемник:	Эрвин Крамер
Награды:

Рома́н Хва́лек (нем. Roman Chwalek; 24 июня 1898, Войновиц — 27 ноября 1974, Берлин) — немецкий профсоюзный деятель и политик, член СЕПГ. Министр труда ГДР в 1950—1953 годах. Министр путей сообщения ГДР в 1953—1954 годах.

Биография

Сын железнодорожника и начальника небольшой железнодорожной станции в Верхней Силезии. В 1912—1914 годах Роман Хвалек учился на слесаря на станкостроительном заводе. В 1915—1918 годах участвовал в Первой мировой войне солдатом, позднее в звании унтер-офицера. В 1919—1930 годах работал слесарем на вагоноремонтном заводе в Оппельне, вступил в профсоюз и в 1922 году был избран председателем производственного совета.

В 1918 году Роман Хвалек вступил в Независимую социал-демократическую партию Германии, в 1920 году — в Коммунистическую партию Германии. В 1924—1930 годах был депутатом городского собрания Оппельна. 13 июля 1925 года женился на Марте Венде. В 1930—1933 годах состоял депутатом рейхстага. За нелегальную политическую деятельность был арестован и в 1934 году приговорён к трём годам тюремного заключения по обвинению в подготовке государственной измены. В 1937—1939 годах содержался в концентрационном лагере Заксенхаузен и затем до 1945 года работал слесарем в берлинском районе Нойкёльн.

После войны занимался организацией Объединения свободных немецких профсоюзов в Берлине, стал первым председателем окружного правления в Берлине и с 1949 года руководил IG Eisenbahn. В 1946 году Хвалек вступил в СЕПГ. В 1946—1948 годах состоял депутатом городского собрания Большого Берлина и в 1949—1954 годах — Народной палаты ГДР.

В ноябре 1950 года Хвалек был назначен министром труда в составе второго правительства Отто Гротеволя. В апреле 1953 года Хвалеку было поручено формирование министерства путей сообщения ГДР, а 1 мая 1953 года Хвалек был назначен министром путей сообщения ГДР и работал на этой должности до ноября 1954 года. С ноября 1954 года и до выхода на пенсию в 1968 году состоял в правлении Союза немецких потребительских обществ, занимал с 1957 года должность первого заместителя председателя Союза.

Публикации

• Berliner Gewerkschaften. Ihre Rolle und Aufgaben. Berlin 1948
• Aktuelle Berliner Gewerkschaftsfragen 1948. Berlin 1948
• Die Aufgaben der Eisenbahner im Kampf um den Frieden. Berlin 1950

Литература

• Werner Breunig, Andreas Herbst: Biografisches Handbuch der Berliner Stadtverordneten und Abgeordneten 1946—1963, Landesarchiv Berlin 2011, S. 80f, ISBN 978-3-9803303-4-3
• Hermann Weber und Andreas Herbst: Deutsche Kommunisten. Biographisches Handbuch 1918 bis 1945. Karl Dietz Verlag, Berlin 2004, S. 137—138, ISBN 3-320-02044-7

Ссылки

• [bundesstiftung-aufarbeitung.de/wer-war-wer-in-der-ddr-%2363%3B-1424.html?ID=492 Биография  (нем.)]

Отрывок, характеризующий Хвалек, Роман

– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.