Хонъимбо

Хонъимбо (яп. 本因坊 хонъимбо:, встречается неправильные транскрипции Хонимбо, Хонинбо) — один из старейших титулов в японском го, одновременно — фамилия и название дома (семьи) го в средневековой Японии.

Основание

Когда в конце XVI — начале XVII века в Японии началось бурное развитие го, были основаны четыре школы го, называемые в Японии домами или семьями — Хонъимбо, Иноуэ, Ясуи и Хаяси. Главой первого из домов го стал Никкай — монах, учитель Оды Нобунаги, выигравший в 1588 году первый турнир на звание лучшего игрока страны.

Став во главе школы, Никкай поменял имя на Хонъимбо Санса. Так в школе Хонъимбо сложилась традиция: глава школы принимал новое имя, а впоследствии выбирал из числа лучших мастеров своей школы преемника, который «по наследству» получал пост главы школы и, заняв его, в свою очередь менял имя. В результате к фамилии Хонъимбо стали прибавлять ещё и порядковый номер. Передача титула Хонъимбо по наследству продолжилась до середины XX века. 21-м и последним наследственным Хонъимбо был Хонъимбо Сюсай, носивший также титул мэйдзин.

Список наследственных Хонъимбо

• 1-й Хонъимбо, Санса (算砂, 1612—1623)
• 2-й Хонъимбо, Санъэцу (算悦, 1630—1658)
• 3-й Хонъимбо, Доэцу (道悦, 1658—1677)
• 4-й Хонъимбо, Досаку (道策, 1677—1702)
  • 跡目 Хонъимбо, Дотэки (道的)
  • 跡目 Хонъимбо, Сакугэн (策元)
• 5-й Хонъимбо, Доти (道知, 1702—1727)
• 6-й Хонъимбо, Тихаку (知伯, 1727—1733)
• 7-й Хонъимбо, Сюхаку (秀伯, 1733—1741)
• 8-й Хонъимбо, Хакугэн (伯元, 1741—1754)
• 9-й Хонъимбо, Сацугэн (察元, 1754—1788)
• 10-й Хонъимбо, Рэцугэн (烈元, 1788—1808)
• 11-й Хонъимбо, Гэндзё (元丈, 1809—1827)
• 12-й Хонъимбо, Дзёва (丈和, 1827—1839)
• 13-й Хонъимбо, Дзёсаку (丈策, 1839—1847)
• 14-й Хонъимбо, Сюва (秀和, 1847—1873)
  • 跡目 Хонъимбо, Сюсаку (秀策)
• 15-й Хонъимбо, Сюэцу (秀悦, 1873—1879)
• 16-й Хонъимбо, Сюгэн (秀元, 1879—1884)
• 17-й Хонъимбо, Сюэй (秀栄, 1884—1886)
• 18-й Хонъимбо, Сюхо (秀甫, 1886)
• 19-й Хонъимбо, Сюэй (秀栄, 1887—1907)
• 20-й Хонъимбо, Сюгэн (秀元, 1907—1908)
• 21-й Хонъимбо, Сюсай (秀哉, 1908—1940)

Хонъимбо Сюсаку (1829—1862) был избранным наследником и должен был стать 15-м Хонъимбо, но не успел — умер во время эпидемии.

Возрождение титула

Изменения в профессиональном го Японии, произошедшие в первой половине XX века, сделали «наследственную» систему передачи титула нежизнеспособной. В 1936 году 21-й Хонъимбо Сюсаи передал свой титул Нихон Киин, чтобы федерация присвоила его игроку, выигравшему турнир лучших профессионалов, и определила дальнейший порядок розыгрыша титула. К 1941 году порядок проведения турнира был определён. Спонсором выступила газета «Майнити». Устроителям пришлось решить ряд проблем организационного свойства: не все сильнейшие игроки приняли нововведения, прежде всего, коми и контроль времени. Вследствие этого было принято решение играть финальный матч без коми. Контроль времени был очень велик — на последнем отборочном этапе каждому игроку отводилось на партию 13 часов, причём для Тамэдзиро Судзуки 7-го дана время было персонально увеличено до 16 часов. Кандидатом на титул мог выступить любой игрок Нихон Киин не ниже 4-го дана. Турнир проводился в несколько этапов:

1. Турнир 4-х данов.
2. Турнир 5-х данов, в котором участвует победитель турнира 4-х данов.
3. Турнир 6-х данов, в котором участвует победитель турнира 5-х данов.
4. Турнир четверых победителей турнира 6-х данов совместно с четырьмя лучшими 7-ми данами (следует иметь в виду, что на описываемый момент даны японским игрокам го присваивались, по старой традиции, весьма скупо. Игроков ни 8-го, ни 9-го дана не было, лучшие игроки имели 6—7 дан).
5. Матч из 6 партий между двумя победителями турнира лучших, а если счёт окажется 3-3, то победителем признаётся тот, кто показал лучший результат в отборочном турнире.

Фаворитами турнира считались Го Сэйгэн и Минору Китани, однако, ко всеобщему удивлению, они заняли в отборочном турнире только третье и пятое места. Финальный матч игрался между Риити Сэкиямой (6 дан) и Сином Като (7 дан). Он закончился со счётом 3-3 — во всех партиях победили чёрные. Имея лучшие результаты в турнире, Риити Сэкияма был объявлен победителем. Он получил титул Хонъимбо и, продолжая старую традицию, поменял имя, став Хонъимбо Рисэном. С этого момента начался отсчёт нового титула Хонъимбо.

Современное состояние

До 1950 года розыгрыш титула Хонъимбо проводился раз в два года, затем турнир стал ежегодным. Правила розыгрыша следующие:

• Чтобы стать претендентом на титул, игрок должен сначала войти в Лигу Хонъимбо, состоящую из 8 игроков.
• Ежегодно проводится турнир лиги. Победитель становится претендентом, а четверо набравших наименьшее число очков покидают Лигу.
• Места ушедших игроков Лиги занимают победители четырёх отборочных турниров, проводимых по олимпийской системе.
• Матч за титул состоит из 7 партий (матч играется до 4 побед одного из игроков). Контроль времени — 9 часов каждому игроку.

Победитель матча получает титул и гонорар в размере 175000 долларов США.

По состоянию на 2015 год держателем титула является Юта Ияма.

Почётный Хонъимбо

По решению Нихон Киин, игрок, который победил в розыгрыше титула Хонъимбо 5 или более раз подряд (что делает его Почётным Хонъимбо), может называться Хонъимбо независимо от того, удерживает ли он титул в настоящее время, и входит в ряд «наследственных» Хонъимбо под соответствующим номером. Таковыми сейчас являются:

• 22-й Хонъимбо Каку Такагава (выигрывал титул 9 раз подряд),
• 23-й Хонъимбо Эйо Саката (выигрывал титул 7 раз подряд),
• 24-й Хонъимбо Ёсио Исида (выигрывал титул 5 раз подряд),
• 25-й Хонъимбо Тё Тикун (выигрывал титул 10 раз подряд).

Интересные факты

• Во время одного из матчей за титул Хонъимбо соперники едва не были уничтожены ядерным взрывом.

Отрывок, характеризующий Хонъимбо

– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.