Партия атомной бомбы

Партия атомной бомбы — под этим именем в историю го вошла вторая партия матча за титул Хонъимбо между Каору Ивамото и Хасимото Утаро. Партия проходила 6 августа 1945 года в пригороде Хиросимы, на которую в этот день была сброшена ядерная бомба.

Предыстория

Весной 1945 года Каору Ивамото (7 дан) получил право вызвать Хасимото Утаро, которому принадлежал в тот момент титул Хонъимбо, на матч за этот титул. Военное время вообще плохо сказалось на игре го в Японии — турниры проводились редко, газеты перестали печатать материалы о го и партии. А в 1945 году Япония уже находилась в безнадёжном положении. Крупные города регулярно подвергались авианалётам, проведение любых крупных мероприятий было опасно. Поэтому после достижения договорённости о матче место и время его проведения долго не могли выбрать. Играть в Токио отказались по соображениям безопасности. В конце концов, было решено играть в Хиросиме с 23 июля. На каждую партию отводилось по три дня. Должно было быть сыграно шесть партий.

Матч в Хиросиме

Начальник полиции Хиросимы, сам любитель го, был против проведения матча в городе, так как, по его мнению, это было слишком опасно. Однако на момент запланированного начала матча он отсутствовал в городе, поэтому запрет был проигнорирован. С 23 по 25 июля первая партия матча состоялась непосредственно в Хиросиме. Во время партии город бомбили и обстреливали с самолётов, но это не остановило игроков. Партию выиграл Каору Ивамото.

Вернувшийся вскоре начальник полиции, узнав, что матч в городе всё-таки начался, категорически запретил его продолжать. Игроки вынуждены были перебраться в пригород Хиросимы — Ицукаити. Вторая партия была запланирована на 4—6 августа. К концу дня 5 августа было сделано 105 ходов.

Утром 6 августа игроки восстановили позицию и собирались продолжить игру, но 106-й ход сделан ещё не был, когда в 08:15 по местному времени произошёл взрыв. По воспоминаниям Каору Ивамото, судья партии, Сэгоэ Кэнсаку, стоявший у окна, увидел вспышку и сказал: «Бомба». В этот момент взрывная волна выбила окна, сбила Сэгоэ с ног, перевернула гобан, разбросала камни и привела помещение в полный беспорядок. Общими усилиями помещение было прибрано, партия восстановлена, после чего соперники продолжили игру. В этой партии Хасимото победил с перевесом в пять очков.

Только вечером, когда выжившие начали прибывать в Ицукаити, игроки узнали, что произошло. Решение начальника полиции спасло им жизнь — дом, где проводилась первая партия, был разрушен, его хозяин погиб.

Последующие события

Продолжить матч за титул удалось только в ноябре 1945 года. Он закончился равным счётом 3:3, что, по правилам, требовало играть дополнительный матч до двух побед. В послевоенном хаосе на организацию дополнительного матча ушло несколько месяцев — он состоялся лишь в июле 1946 года. Ивамото первым выиграл две партии, получив в результате титул Хонъимбо.

Ссылки

• [trener.weiqi.ru/2009/01/19/150/ «Ядерное Го» Первая часть (запись партии)]
• [trener.weiqi.ru/2009/01/28/151/ «Ядерное Го» Вторая часть (запись партии)]
• [rusgolib.iponweb.net/IwamotoKaoru Го Библиотека. Ивамото Каору]
• [gostart.ru/020.html Статья на сайте «Игра го»]
• [www.dp.ru/Default2.aspx?ArticleID=47662994-16ff-41dd-ae0c-29829d002ddf&open=sec&RubricID=06743838-72db-4a9d-a69a-cc7a2d5d0571 Статья Игоря Гришина «Ядерное Го»]

Отрывок, характеризующий Партия атомной бомбы

Прошло два месяца после получения известий в Лысых Горах об Аустерлицком сражении и о погибели князя Андрея, и несмотря на все письма через посольство и на все розыски, тело его не было найдено, и его не было в числе пленных. Хуже всего для его родных было то, что оставалась всё таки надежда на то, что он был поднят жителями на поле сражения, и может быть лежал выздоравливающий или умирающий где нибудь один, среди чужих, и не в силах дать о себе вести. В газетах, из которых впервые узнал старый князь об Аустерлицком поражении, было написано, как и всегда, весьма кратко и неопределенно, о том, что русские после блестящих баталий должны были отретироваться и ретираду произвели в совершенном порядке. Старый князь понял из этого официального известия, что наши были разбиты. Через неделю после газеты, принесшей известие об Аустерлицкой битве, пришло письмо Кутузова, который извещал князя об участи, постигшей его сына.
«Ваш сын, в моих глазах, писал Кутузов, с знаменем в руках, впереди полка, пал героем, достойным своего отца и своего отечества. К общему сожалению моему и всей армии, до сих пор неизвестно – жив ли он, или нет. Себя и вас надеждой льщу, что сын ваш жив, ибо в противном случае в числе найденных на поле сражения офицеров, о коих список мне подан через парламентеров, и он бы поименован был».
Получив это известие поздно вечером, когда он был один в. своем кабинете, старый князь, как и обыкновенно, на другой день пошел на свою утреннюю прогулку; но был молчалив с приказчиком, садовником и архитектором и, хотя и был гневен на вид, ничего никому не сказал.
Когда, в обычное время, княжна Марья вошла к нему, он стоял за станком и точил, но, как обыкновенно, не оглянулся на нее.
– А! Княжна Марья! – вдруг сказал он неестественно и бросил стамеску. (Колесо еще вертелось от размаха. Княжна Марья долго помнила этот замирающий скрип колеса, который слился для нее с тем,что последовало.)
Княжна Марья подвинулась к нему, увидала его лицо, и что то вдруг опустилось в ней. Глаза ее перестали видеть ясно. Она по лицу отца, не грустному, не убитому, но злому и неестественно над собой работающему лицу, увидала, что вот, вот над ней повисло и задавит ее страшное несчастие, худшее в жизни, несчастие, еще не испытанное ею, несчастие непоправимое, непостижимое, смерть того, кого любишь.
– Mon pere! Andre? [Отец! Андрей?] – Сказала неграциозная, неловкая княжна с такой невыразимой прелестью печали и самозабвения, что отец не выдержал ее взгляда, и всхлипнув отвернулся.
– Получил известие. В числе пленных нет, в числе убитых нет. Кутузов пишет, – крикнул он пронзительно, как будто желая прогнать княжну этим криком, – убит!
Княжна не упала, с ней не сделалось дурноты. Она была уже бледна, но когда она услыхала эти слова, лицо ее изменилось, и что то просияло в ее лучистых, прекрасных глазах. Как будто радость, высшая радость, независимая от печалей и радостей этого мира, разлилась сверх той сильной печали, которая была в ней. Она забыла весь страх к отцу, подошла к нему, взяла его за руку, потянула к себе и обняла за сухую, жилистую шею.
– Mon pere, – сказала она. – Не отвертывайтесь от меня, будемте плакать вместе.
– Мерзавцы, подлецы! – закричал старик, отстраняя от нее лицо. – Губить армию, губить людей! За что? Поди, поди, скажи Лизе. – Княжна бессильно опустилась в кресло подле отца и заплакала. Она видела теперь брата в ту минуту, как он прощался с ней и с Лизой, с своим нежным и вместе высокомерным видом. Она видела его в ту минуту, как он нежно и насмешливо надевал образок на себя. «Верил ли он? Раскаялся ли он в своем неверии? Там ли он теперь? Там ли, в обители вечного спокойствия и блаженства?» думала она.