Церковь Воскресения Христова (Сусанино)

 памятник архитектуры (федеральный)

Православная церковь
Церковь Воскресения Христова
Воскресенская церковь
Страна	Россия
Посёлок городского типа	Сусанино (Костромская область)
Конфессия	Православие
Тип здания	Церковь
Строительство	???—1690 год годы
Статус	Объект культурного наследия РФ № 4400001389

Церковь Воскресения Христова в Сусанино — православная церковь, построенная в 1690 году в селе Молвитино (ныне — Сусанино). Церковь получила известность благодаря художнику Алексею Саврасову. На своей картине «Грачи прилетели» он изобразил именно Воскресенскую церковь. Сейчас в здании церкви находится музей подвига Ивана Сусанина (филиал Костромского музея-заповедника). Адрес музея: ул. Советская, д.33 А.

История

Предыстория

Село Молвитино было впервые упомянуто в 1587 году. В селе находилось несколько деревянных храмов. В письменных источниках, датированных 1619 годом, говорится о трёх храмах, стоявших на месте нынешней Воскресенской церкви:

храм во имя архангела Михаила один престол вверх шатром, да храм Николая Чудотворца клетчатой, а в нем два придела святых мучеников Хрисанфа и Дарии , да святой мученицы Ефимии прехвальныя, да храм царя Костентина одинъ престол, да в приделе престол великомученицы Екатерины

Строительство

Последнее упоминание о деревянных храмах села относится к 1678 году. Предположительно, вскоре они были снесены и на их месте началось возведение каменного храма. Строительство храма было закончено в 1690 году. Инициатором постройки каменного храма был владелец села Молвитино П. М. Салтыков.

Церковь имела три престола: главный — в честь Воскресения Христова; правый — во имя Архистратига Михаила; левый во имя святителя Николая Мирликийского и святителя Тихона Амафунтского.

Храм в XVIII-XIX веке

В 1725 году в храме был устроен иконостас, иконы для которого были написаны группой иконописцев из Кинешмы. В 1838 году были расписаны четверик и алтарь холодной церкви.

Церковь дважды значительно перестраивалась. Примерно в середине или во второй половине XVIII века храм был перестроен в стиле барокко. Было заменено перекрытие, установлено новое пятиглавие, расширены окна. В середине XIX века из-за роста населения села Молвитино появилась необходимость расширить храм. В 1855-1857 годах вместо старой трапезной была построена новая, значительно большая по площади. Окна четверика были растёсаны, а их наличники полностью изменены. Тогда же шатёр колокольни был обит жестью.

В том же XIX веке церковь была обнесена кирпичной оградой с башнями, а к юго-западу от неё выстроена кирпичная сторожка. В 1881 году были расписаны стены и свод трапезной.

Весной 1871 года в село Молвитино приехал художник Алексей Саврасов, где он начал писать свою знаменитую картину «Грачи прилетели» (в левом нижнем углу картины он оставил надпись «1871. Молвитино. А. Саврасов»). Считается, что на картине Саврасов изобразил именно Воскресенскую церковь. Однако, есть и другие мнения на этот счёт.

XX век и современность

В 1922 году из храма были изъяты церковные ценности. В середине 1930-х с колокольни были сняты колокола, а летом 1938 года храм закрыли. В здании церкви было устроено зернохранилище. В 1939 году село Молвитино переименовали в Сусанино в память о подвиге Ивана Сусанина.

В 1970-х годах архитектор А. П. Чернов разработал проект реставрации церкви. Работы начались в 1977 году и завершились к 1988 году. С тех пор в здании церкви развернута экспозиция районного музея, посвящённая подвигу Ивана Сусанина.

Архитектура

Композиция храма типична для русской церковной архитектуры. К четверику храма (основному объёму) с востока примыкает массивная апсида, а с запада — трапезная с колокольней.

Четверик храма венчает пятиглавие. На его фасаде расположены прямоугольные окна с наличниками. Окна трапезной сдвоены и обрамлены наличниками с килевидным завершением.

Восьмигранная колокольня опирается на прямоугольное основание, которое служит входом в церковь. На шатре колокольни находятся три ряда слуховых окон, украшенных декоративными кокошниками.

Галерея

• Церковь Воскресения в посёлке Сусанино Костромской области.JPG

  Церковь Воскресения в посёлке Сусанино.

• Памятная табличка в селе Сусанино.JPG

  Доска в память, что в селе Сусанино Саврасов написал картину "Грачи Прилетели".

• Сусанинская церковь.jpg

  Вид со стороны апсиды. ‎

• Воскресенская церковь в селе Сусанино - памятник культуры..jpg

  Воскресенская церковь в селе Сусанино - памятник культуры. ‎

• Ограда Воскресенской церкви в селе Сусанино.jpg

  ‎Ограда Воскресенской церкви в селе Сусанино.

• Вид Воскресенской церкви в селе Сусанино со стороны колокольни.jpg

  Вид Воскресенской церкви в селе Сусанино со стороны колокольни.‎

Литература

• Исторические города и сёла Костромской области. — Кострома: Администрация Костромской области, Комитет по охране и использованию историко-культурного наследия, 2004.
• Памятники архитектуры Костромской области. — Кострома: Администрация Костромской области, Комитет по охране и использованию историко-культурного наследия, 2008.
• Буклет о селе Сусанино. — Кострома, 2005.
• Баженов И. В. Краткие статистические сведения о приходских церквах Костромской епархии. — Кострома, 1911.

Ссылки

• [www.rus-sobori.ru/catalog/detail.php?ID=70293 Воскресенская церковь]
• [www.museum.ru/M580 Музей подвига Ивана Сусанина]

Отрывок, характеризующий Церковь Воскресения Христова (Сусанино)

Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.