Церковь Святого Фомы (Лейпциг)

Церковь Святого Фомы, Томаскирхе (нем. Thomaskirche) — вторая по значимости церковь в Лейпциге. Церковь стала всемирно известной благодаря деятельности Иоганна Себастьяна Баха, жившему в городе долгое время и исполнявшему обязанности кантора церковного хора. В церкви находится и могила композитора.

История

В 1212—1222 на месте старой Рыночной церкви XII века появилась церковь августинского монастыря Святого Фомы. Легенда гласит, что в 1217 году менестрель Генрих фон Морунген принёс в дар монастырю привезённые им из Индии мощи святого апостола Фомы. Церковь много раз перестраивалась и дошедшее до наших дней здание выполнено в позднеготическом стиле.

10 апреля 1496 года церковь была освящена епископом Тило фон Трота.

В 1537 году у церкви появилась башня, достигшая 68-метровой высоты после реконструкции 1702 года.

В 1539 году в истории церкви произошло памятное событие: службу в День Святой Троицы провёл известный реформатор Мартин Лютер.

В течение 27 лет, с 1723 по 1750 годы, церковным хором мальчиков (нем. Thomanerchor) руководил И. С. Бах. Этот хор был создан в 1212 году и является одним из старейших в Германии. Почётную должность кантора хора занимали в разное время и другие известные композиторы и музыканты. Памятник И. С. Баху у стен церкви был установлен в 1908 году.

Воздушная атака войск союзников 4 декабря 1943 года оставила множество следов на башне церкви. В 1949 году под бронзовой надгробной плитой в церкви были перезахоронены останки И. С. Баха . Они были обнаружены в 1894 году на кладбище при церкви Св. Иоанна (нем. Johanniskirche) во время строительных работ по расширению церкви, где и были перезахоронены в 1900 году . После разрушения этой церкви во время второй мировой войны 28 июля 1949 года, в годовщину смерти композитора, прах был перенесён в церковь Св. Фомы.

Архитектура

Общая длина церкви составляет 76 м, длина главного нефа — 50 м, его ширина — 25 м, а высота — 18 м.

Органы

Церковь Святого Фомы располагает сегодня двумя концертными органами.

Один из них изготовлен Вильгельмом Зауэром (Wilhelm Sauer) в 1885—1889 году. Изначально это был романтический орган на 63 регистра, а в 1908 году их количество было увеличено до 88 распределённых между педалью и мануалами. Этот инструмент считается наиболее подходящим для исполнения немецкой романтической и постромантической органной музыки — Мендельсона, Листа, Шумана, Брамса, Регера, Карг-Элерта. Также на этом инструменте вполне возможно исполнять и сочинения И. С. Баха.

В 2000 году, благодаря специальному государственному контракту, приуроченному к 315-летию со дня рождения и 250-летию со дня смерти И. С. Баха, Геральд Вёль (Gerald Woehl) создал орган — копию инструмента, работавшего в соборе Св. Фомы в первой половине XVIII века. Стилистически этот новый инструмент является ярким представителем барочного направления органостроения. Новый орган также имеет достаточно редкую возможность переключения при помощи рычага с хорового на камерный строй.

В 2006 году в соборе появился новый инструмент Геральда Вёля — переносной орган (портатив) для исполнения бассо континуо.

Фотографии

• Leipzig-ChurchStThomas-Sauer-Organ.jpg

  Орган Зауэра

• Leipzig-ChurchStThomas-Woehl-Organ.jpg

  Орган Вёля

• Thomaskirche leipzig pulpit.jpg

  Интерьер собора с кафедрой

• Grave of Johann Sebastian Bach Leipzig 01.JPG

  Могила Иоганна Себастьяна Баха

Ссылки

•  (нем.) [www.thomaskirche.org Официальная страница]
•  (нем.) [www.leipzig-lexikon.de/KIRCHEN/THOMAS.HTM Статья в энциклопедии «Leipzig encyclopedia»]

Отрывок, характеризующий Церковь Святого Фомы (Лейпциг)

– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]