ШБ

ШБ
Тип	Штурмовик-бомбардировщик
Производитель	Завод №156 (Москва)
Главный конструктор	П. О. Сухой
Первый полёт	9 апреля 1940 года
Статус	Опытный самолёт
Единиц произведено	1
Базовая модель	Су-2

ШБШБ

ШБ (ББ-2) — советский опытный двухместный штурмовик-бомбардировщик. Модификация самолёта Су-2. Отличался двигателем М-88, деревянным фюзеляжем, усиленным бронированием, улучшенной аэродинамикой.

В серии не строился, так как уже был выпущен бронированный штурмовик Ил-2, имеющий такую же бомбовую нагрузку, к тому же ШБ в ходе испытаний потерпел аварию и не восстанавливался.

История

Весной 1940 года поднялся в воздух опытный штурмовик-бомбардировщик (ШБ), разработанный группой конструкторов, которыми руководил Павел Осипович Сухой. Проектирование этого самолёта началось в 1938 году, когда даже военные специалисты ещё недостаточно чётко представляли себе круг боевых обязанностей машин для непосредственной поддержки наземных войск на поле боя. Поэтому конструкторы стремились обеспечить ШБ такие лётно-технические параметры, которые позволяли бы использовать его и для уничтожения живой силы и техники на поле боя и для ударов по коммуникациям и военным объектам противника в его ближнем тылу.

В апреле 1940 года самолёт был собран и передан на аэродром для подготовки к заводским испытаниям.

25 мая 1940 года летчик-испытатель завода № 156 впервые поднял самолёт ББ-2 М-88 в воздух.

4 июня после выполнения полетного задания не выпустилось шасси. Испробовав все варианты выпуска (основной и аварийный) капитан В. Т. Сахранов произвел посадку на аэродром с полувыпущенными стойками. Самолёт получил незначительные повреждения. Аварийная комиссия сочла действия экипажа правильными, а причиной аварии, по её мнению, стал недостаток конструктивной схемы шасси. После ремонта испытания самолёта продолжились.

В начале октября 1940 года завод № 156 по акту передал самолёт ББ-2 М-88 заводу № 289.

29 октября Сухой Павел Осипович доложил заместителю начальника 7ГУ НКАП С. Н. Шишкину, что: «Самолёт ББ-2 М-88 окончил заводские испытания по программе, утвержденной 7-м Главным Управлением. Ввиду расхождения максимальных скоростей по расчёту с летными данными, считаю необходимым продолжить испытания для снятия поляры, опробования новых винтов и выхлопа. Для проведения этих полетов выделен летчик завода № 289 т. Фиксон Н. Д.».

11 ноября разрешение на дополнительные испытания было получено.

27 ноября 1940 года экипаж в составе летчика-испытателя Н. Д. Фиксона и наблюдателя — ведущего инженера 8 отдела ЦАГИ М. Д. Соколова совершил вынужденную посадку на летнем аэродроме Липицы, расположенном в десяти километрах восточнее Серпухова. Причиной посадки стал перегрев и выброс масла с одновременным падением его давления.

28 ноября комиссия 8 отдела ЦАГИ осмотрела самолёт и мотор, и после опробования его на всех режимах дала разрешение на перелет самолёта ББ-2 на аэродром Раменское.

Через час после взлета с места вынужденной посадки мотор М-88 стал давать перебои в работе, затем остановился. Экипаж совершил аварийную посадку на пашню вблизи аэродрома войсковой части СПБ-134 (район Подольска). При посадке летчик получил травму лица и был отправлен в больницу, а на самолёте были сломаны опоры шасси, погнут винт, повреждены консоли крыла, всасывающий патрубок и туннель масляного радиатора. По всей видимости самолёт не восстанавливался, а постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 16 апреля 1941 года работы по нему были прекращены.

Конструкция

По конструкции самолёт ББ-2 (ШБ) несколько отличался от серийного самолёта Су-2 (ББ-1). При проектировании ББ-2 ставилась задача получить конструкцию простую в серийном производстве, с минимальным применением алюминиевых сплавов, замененных сталью и древесиной.

Фюзеляж и киль изготавливались целиком из древесины.

В консольных частях крыла — смешанной конструкции, металл использовался только в лонжеронах, во второй нервюре и в законцовке. Смешанную конструкцию имел и центроплан крыла.

Самолёт ББ-2 отличался кинематикой уборки и выпуска основных опор шасси, убиравшихся назад в центроплан крыла с поворотом колес на 90°. Впоследствии аналогичная схема применялась на самолётах Су-1 ,Су-6 и в ряде других проектов.

Итоги

По расчётам конструкторов, штурмовик-бомбардировщик с двигателем воздушного охлаждения должен был развивать скорость у земли до 350 км/ч. Его дальность полета около 800 км, потолок до 8 тыс.м. Летные испытания в основном подтвердили расчётные данные. Самолёт показал хорошую устойчивость и управляемость. Однако, как показали первые же крупные операции, проведённые противниками в первый период второй мировой войны, сочетать в одном самолёте качества штурмовика и бомбардировщика (хотя экономически это и выгодно) все же нецелесообразно. Штурмовику нужны более сильное бронирование, стрелковое вооружение разного, в том числе крупного калибра, меньшая высотность, но большая скорость у земли. С учетом этих, продиктованных жизнью требований конструкторы приступили к разработке специализированного самолёта — штурмовика под новый мощный двигатель воздушного охлаждения М-71.

Тактико-технические характеристики

Технические характеристики

• Экипаж: 1 человек
• Длина: 10,25 м
• Размах крыла: 14,30 м
• Высота: 3,94 м
• Масса:
  • Пустого самолёта : 3100 кг
  • Взлётная масса: 4500 кг
• Двигатель: 1 ПД Швецов М-88
• Мощность: 1 × 950

Лётные характеристики

• Максимальная скорость на высоте: 460 км/ч
• Дальность полёта: 920 км
• Практический потолок: 8800 м

Вооружение

• Стрелково-пушечное вооружение :
  • шесть 7,62-мм пулемётов ШКАС
• Бомбовая нагрузка: 600 кг бомб

Ссылки

• [www.sukhoi.org/planes/museum/su6/ ШБ на сайте Сухого]
• [www.aviarmor.net/AWW2/Exp_A/ussr/sukhoy_shb.htm Информация о ШБ]
• [www.airwar.ru/enc/aww2/shb.html ШБ на Уголке Неба]

Отрывок, характеризующий ШБ

– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.