Шарагол
| Село
Шарагол
Показать/скрыть карты
|
Шараго́л (бур. Шара гол — жёлтая долина) — село в Кяхтинском районе Бурятии. Административный центр сельского поселения «Шарагольское».
Содержание
География
Расположено на юго-востоке района в 110 км от Кяхты на правом берегу Чикоя, в 2 км от государственной границы с Монголией, проходящей по левой протоке реки.
История
Шарагол основан после подписания Буринского договора в конце 1720-х годов как казачий караул на границе с империей Цин. Со второй половины XIX века — центр Шарагольской станицы Забайкальского казачьего войска. В 1866 году основана приходская двухклассная школа с пятью отделениями.
Население
| Численность населения | |
|---|---|
| 2002[2] | 2010[1] |
| 556 | ↘472 |
Инфраструктура
Администрация сельского поселения, средняя общеобразовательная школа, детский сад, Дом культуры, фельдшерско-акушерский пункт.
Люди, связанные с селом
- Бадмажапов, Цокто Гармаевич (1879—1937) — переводчик, участник экспедиции П. К. Козлова в Тибет, монгольский партийный и хозяйственный деятель; репрессирован в СССР; уроженец Шарагольской станицы.
- Цыремпил Ранжуров (1884—1918) — большевик, первый бурятский революционер, один из организаторов установления Советской власти в Бурятии; учился в Шарагольской станичной школе.
Объекты культурного наследия
- Памятник Ц. Ранжурову. 1970 год.
- Памятник воинам-землякам, погибшим в Великой Отечественной войне. 1970 год.
- Шарагол. Могильник Дэдэ-Хара-Тологой. II—I тысячелетие до н. э. — в 400 м на северо-северо-восток (ССВ) от села на возвышенной платформе у подножия округлой горы.
Напишите отзыв о статье "Шарагол"
Примечания
Ссылки
- [docviewer.yandex.ru/?url=ya-serp%3A%2F%2Fadmkht.sdep.ru%2Fdocfiles%2Ffile2400_3273.doc&name=file2400_3273.doc&c=5617d5126826 Обоснования Генерального плана сельского поселения «Шарагольское»]
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Шарагол
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.
Физическое состояние Пьера, как и всегда это бывает, совпадало с нравственным. Непривычная грубая пища, водка, которую он пил эти дни, отсутствие вина и сигар, грязное, неперемененное белье, наполовину бессонные две ночи, проведенные на коротком диване без постели, – все это поддерживало Пьера в состоянии раздражения, близком к помешательству.
