Шацкий уезд
|
Шацкий уезд
|
Ша́цкий уе́зд — административная единица в Тамбовской губернии Российской империи и РСФСР, существовавшая в 1779—1925 годах. Уездный город — Шацк.
Содержание
География
Уезд был расположен на севере Тамбовской губернии, граничил с Рязанской губернией на западе. По площади уезд занимал территорию в 3800,7 вёрст².
История
Уезд был образован в 1779 году в составе Тамбовского наместничества (с 1796 года — Тамбовской губернии). В 1923 году уезд вошёл в состав Рязанской губернии. В 1925 году уезд был упразднён, на большей части его территории был образован Сасовский уезд Рязанской губернии.
Население
Население уезда в 1896 году 169 651 чел[2].
По переписи 1897 года в уезде было 163 895 жителей[1] (77 569 мужчин и 86 326 женщин). В г. Шацк — 13 840 чел.
Населённые пункты
В 1893 году в состав уезда входило 300 населённых пунктов, наибольшие из них[3]:
- г. Шацк — 7781 чел.;
- с. Казачья Слобода — 6272 чел.;
- с. Вановье — 4751 чел.;
- с. Борки — 3583 чел.;
- с. Носины — 3254 чел.;
- с. Чёрная Слобода — 2935 чел.;
- с. Тарадеи — 2623 чел.;
- с. Ольхи — 2432 чел.;
- с. Лесное Конобеево — 2354 чел.;
- с. Новое Чернеево — 2165 чел.;
- с. Кистенево — 1812 чел.
Административное деление
В 1893 году в состав Шацкого уезда входило 26 волостей[3]:
- Агишевская;
- Аладинская;
- Апушкинская;
- Белоречинская;
- Борковская;
- Вановская;
- Высокинская;
- Дудкинская;
- Екатериновская;
- Казачинская;
- Кермисинская;
- Ново-Березовская;
- Ново-Томниковская;
- Носиновская;
- Ольховская;
- Пертовская;
- Польно-Конобеевская;
- Проломская;
- Самодуровская;
- Сотницинская;
- Тарадеевская;
- Унковская;
- Чернопосельская;
- Чернослободская;
- Шаморгская;
- Ямбирнская.
Напишите отзыв о статье "Шацкий уезд"
Примечания
Ссылки
- Шацк, уездный город Тамбовской губернии // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [starye-karty.litera-ru.ru/uezd/tam_karta-shatskiy_uezd.html Старые карты Шацкого уезда]
| ||||||
Отрывок, характеризующий Шацкий уезд
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
