Швират ха-келим

Швират ха-келим (ивр. ‏שבירת הכלים‏‎ — разбиение сосудов) — понятие в каббале: предшествующая появлению мира космическая катастрофа.

Согласно учению каббалы, в процессе цимцум (сокращения Эйн Соф) образуется пустое пространство, в котором, тем не менее, продолжают оставаться остатки божественного присутствия, мятежные частички Бога (решиму). Оставшись в пустоте, они группируются в 10 сфирот, образующих Адама Кадмона или Древо Жизни. В эти сфирот эманируют потоки божественного света, отчего они как бы превращаются в божественные сосуды. Однако во время взаимодействия божественного света с сосудами происходит катастрофа (Швират ха-келим), поскольку семь нижних сфирот лопаются^{[неавторитетный источник? 3309 дней]}. Божественный свет частично рассеивается в пустоте, а из осколков разбитых сфирот образуются клипот — источник мирового зла^{[неавторитетный источник? 3309 дней]}, что описывает Тора в сюжете грехопадения.

Для преодоления данной ситуации начинается процесс тиккун (исправление).

Образ «швират ха-келим» ассоциируется с изгнанием евреев из Иудеи

Школа Лурии объясняла космическую катастрофу различными причинами: слабостью и распыленностью структуры «мира точек»; тем, что первые эманации целиком распространялись по кругу; тем, что от Адама Кадмона исходили только «ветви точек», тогда как «корни» продолжали оставаться в нём, вследствие чего первые не смогли выдержать давления света; тем, что корни сфиры Дин и клипот всегда присутствовали в эманации, чем объясняется ненадежность структуры мира. Исраэль Саруг считал швират ха-келим закономерным этапом в развитии творения, и уподоблял «мир точек» полю, засеянному семенами, которые не могут дать плода, пока не лопнут и не сгниют.

Объяснение школы Бааль Сулама

Бааль Сулам неслучайности разбиения придаёт крайне важное значение. Воссоздавая себя из разбиения, творение постигает разум создавшего его творца. В статье «Предисловие к книге Зоар» Бааль Сулам подробно объясняет необходимость возникновения системы нечистых сил и клипот для достижения замысла творения. Механизм разбиения Бааль Сулам разбирает в своем труде «Учение десяти сфирот». Он указывает, что разбиение происходило дважды: сначала в мирах, для создания особой системы высшего управления, предназначенной для исправления творения, а затем в общей мировой душе Адам Ришон (раздел 16 ТЭС).

См. также

• Основные понятия в каббале
• Грехопадение

Отрывок, характеризующий Швират ха-келим

Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.