Аслан-бей

Аслан-бей Чачба-Шервашидзе Асланбеи Кьалашь Ахмаҭбеи-иҧа Чачба
Владетельный князь Абхазии
1808 — 1810
Предшественник:	Келеш Ахмат-бей Чачба
Преемник:	Сафар Али-бей Чачба
Вероисповедание:	Ислам
Рождение:	Абхазия
Смерть:	Стамбул, Османская империя
Род:	Чачба
Отец:	Келеш Ахмат-бей Чачба
Мать:	Мариам Дзяпш-Ипа

Аслан-бей Чачба-Шервашидзе (абх. Асланбеи Чачба) — абхазский князь в 1808—1810 гг. Старший сын Келеш Ахмат-бея Шервашидзе.

Биография

Детские годы провел воспитанником у садзских дворян Самейхуа, в их родовом селении Самхурипш. Князь был дважды женат: первой его женой была княжна Дида Гечба (вероятно сестра будущего князя Решида Гечба), второй же была княжна Эсма Мас-Ипа (ветвь княжеского рода Маршан из Цабала).

Поскольку являлся мусульманином, был связан с протурецкой партией в регионе, 2 мая 1808 года отравил своего отца (что не является доказанным фактом, по другой версии это сделала мегрельская княжна Нина Дадиани при помощи Российского правительства), чтобы получить княжеский трон. Шервашидзе превратил город Сухум в свою резиденцию. Аслан-бей активно сражался вместе с царем Имеретии Соломоном II против Российской Империи. В 1810 году, после нескольких решающих военных побед русских войск, Аслан-бей был изгнан из Сухума вместе с охранявшим его войском и бежал сначала в Садзен, а потом Турцию. После изгнания Аслан-бея из Абхазии Александр I утвердил Сафар-бея Шервашидзе, брата Аслан-бея, в качестве нового правителя Абхазии. Но несмотря на это, абхазский народ не верил в преступление, совершенное Аслан-беем и считал его своим героем, борцом за независимость. Сафар-бей же не имел никакого уважения среди абхазов, и до конца жизни был вынужден скрываться в Сухуме, под защитой русских штыков.

После смерти князя Дмитрия снова вернулся в Абхазию и поднял восстание против князя Михаила. Это восстание было подавлено русскими войсками. Аслан-бей снова укрывается в Турции. В 1830 г. он опять вернулся в Абхазию, намереваясь ещё раз поднять мятеж, но терпит поражение, после чего вынужден в третий раз бежать в Константинополь, где и жил затем до самой смерти. Аслан-бей так и остался героем в лице абхазского народа.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Аслан-бей

Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.