Шмелёв, Вадим Фёдорович

Вадим Фёдорович Шмелёв
Дата рождения	7 апреля 1926(1926-04-07)
Место рождения	Иркутск, Иркутская губерния, РСФСР, СССР
Дата смерти	16 июля 2016(2016-07-16) (90 лет)
Место смерти	Москва, Россия
Принадлежность	СССР СССР → Россия Россия
Род войск	ВВС СССР
Годы службы	1944—1971
Звание	подполковник
Награды и премии

Вади́м Фёдорович Шмелёв (7 апреля 1926 — 16 июля 2016) — советский лётчик-планерист. Летал на десятках типов планёров и самолётов. Имеет общий налёт 1110 часов, из них: 720 часов на планёрах и 390 часов на самолётах.

Впервые в мире совершил буксировочный полёт на десантном планёре Ц-25 в район Северного полюса, где нашёл способ борьбы с обледенением планёра при полётах в Арктике.

Биография

Родился в Иркутске в семье военнослужащего. До 1941 года учился в средней школе и окончил 7 классов. В 1941 году был эвакуирован с матерью и сестрой из Москвы в Барнаул, где поступил на завод токарем. В 1942 году уволился с завода и поступил учиться в Барнаульский аэроклуб. Окончив там курс лётного обучения, был оставлен работать в аэроклубе инструктором-планеристом. Одновременно учился в вечерней школе молодёжи, где окончил 9 классов.

В 1944 году был призван на военную службу и направлен в Бердскую школу лётчиков АДД. В связи с расформированием школы в 1946 году был направлен в строевую часть. До 1948 года проходил службу на должностях сержантского состава, затем был направлен в Авиационное планерное училище ВДВ в город Пугачёв, которое окончил в 1948 году.

После окончания училища до 1954 года служил в в/ч 22529 в городе Тула на должностях командира планёра и командира звена. В 1952 году за успешное выполнение правительственного задания был награждён Орденом Красного знамени.

В 1954 году был зачислен слушателем Краснознамённой Военно-Воздушной Академии в посёлке Монино, которую окончил в 1957 году. Получил назначение на должность командира эскадрильи в в/ч 22643 города Пскова и прослужил там до 1959 года.

В 1959 году отделом кадров ЦК ДОСААФ СССР летчику было предложено дальнейшую службу проходить в Управлении авиационной подготовки и спорта ЦК ДОСААФ СССР. С 1959 по 1971 год В. Ф. Шмелёв проходил службу в ЦК ДОСААФ СССР на должностях инспектора и старшего инспектора-лётчика. Вёл общественную работу в должности заместителя председателя Федерации планёрного спорта СССР.

В 1971 году по состоянию здоровья был списан с лётной работы и уволен из кадров Советской армии в отставку в воинском звании — подполковник.

Награждён орденом Красного Знамени и одиннадцатью медалями, почётным знаком ДОСААФ СССР и многими дипломами и грамотами за успешное развитие планёрного спорта в СССР.

С 1971 года занимался общественной работой при Центральном аэроклубе СССР. Являясь заместителем председателя Федерации Планёрного Спорта СССР и судьёй Всесоюзной категории, принимал практическое участие в организации и проведении республиканских, всесоюзных и международных соревнований по авиационному спорту. В 1977 году В. Ф. Шмелёвым написано и издано учебное пособие по штурманской подготовке для спортсменов-планеристов ДОСААФ «Планеровождение».

Находился на пенсии, проживал в городе Москве.

16 июля 2016 года Вадим Фёдорович Шмелёв скончался в больнице.

Сочинения

• Шмелёв В. Ф. Планеровождение. М., ДОСААФ, 1977. ([www.airwar.ru/other/bibl/shmelev_1.html электронная версия Часть 1]) ([www.airwar.ru/other/bibl/shmelev_2.html электронная версия Часть 2])

Ссылки

• Автобиография подполковника Шмелёва В. Ф. от 02 октября 1979 г.
• Личный листок по учету руководящих кадров подполковника Шмелёва В. Ф.
• Казаков В. Б. Боевые аэросцепки. — М.: ДОСААФ, 1988. С.131-149. ([militera.lib.ru/h/kazakov_bv/ Электронная версия])

Отрывок, характеризующий Шмелёв, Вадим Фёдорович

– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.