Джонсон, Эдди (баскетболист, 1959)

Эдди Джонсон
Eddie Johnson
Завершил карьеру
Атакующий защитник / Лёгкий форвард
Прозвища:	Eddie
Рост:	201 см
Вес:	98 кг
Гражданство:	США США
Родился:	1 мая 1959(1959-05-01) (64 года), Чикаго, Иллинойс, США
Школа:	Вестингауз (Чикаго, Иллинойс)
Колледж:	Иллинойс (1977—1981)
Драфт:	29-й (2-й раунд), 1981, Канзас-Сити Кингз
Статистика в НБА
Игры:	1199
Очки:	19202 (16 в среднем за игру)
Подборы:	4832 (4 в среднем за игру)
Передачи:	2550 (2,1 в среднем за игру)
Перехваты:	739 (0,6 в среднем за игру)
Блок-шоты:	180 (0,2 в среднем за игру)
Выступал за команды
Канзас-Сити Кингз / Сакраменто Кингз (1981—1987) Финикс Санз (1987—1990) Сиэтл Суперсоникс (1990—1993) Шарлотт Хорнетс (1993—1994) Олимпиакос (1994—1995) Индиана Пэйсерс (1995—1997) Хьюстон Рокетс (1997—1999)
Личные награды и достижения Лучший шестой игрок НБА (1989)

Эдвард Арнет «Эдди» Джонсон (англ. Edward Arnet "Eddie" Johnson; родился 1 мая 1959 года в Чикаго, Иллинойс, США) — американский профессиональный баскетболист.

Карьера игрока

Играл на позиции атакующего защитника и лёгкого форварда. Учился в Иллинойсском университете в Урбане-Шампейне, в 1981 году был выбран на драфте НБА под 29-м номером командой «Канзас-Сити Кингз». Позже выступал за команды «Финикс Санз», «Сиэтл Суперсоникс», «Шарлотт Хорнетс», «Индиана Пэйсерс» и «Хьюстон Рокетс». Всего в НБА провёл 18 сезонов. В 1981 году Джонсон был признан лучшим шестым игроком НБА. Всего за карьеру сыграл 1199 игр, в которых набрал 19 202 очка (в среднем 16,0 за игру), сделал 4832 подбора, 2550 передач, 739 перехватов и 180 блокшотов.

Ссылки

• [www.basketball-reference.com/players/j/johnsed03.html Статистика на сайте Basketball-Reference.com] (англ.)
• [www.nba.com/historical/playerfile/index.html?player=eddie_johnson Статистика на сайте NBA.com] (англ.)

Отрывок, характеризующий Джонсон, Эдди (баскетболист, 1959)

Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.