Эдукационная комиссия

Эдукацио́нная коми́ссия (Комиссия национальной эдукации, польск. Komisja Edukacji Narodowej, от лат. educatio «воспитание», полное название польск. „Komisja nad Edukacją Młodzi Szlacheckiej Dozór Mająca“) — руководящий орган системы просвещения в Речи Посполитой в 1773—1794 годах. Первое в Европе ведомство, по функциям аналогичное общегосударственному министерству просвещения. Создана 14 октября 1773 года по предложению короля Станислава Августа и по инициативе Гуго Коллонтая.

Толчком к её созданию было упразднение папой римским Климентом XIV ордена иезуитов, которыми в Речи Посполитой главным образом контролировалась в основном ими же созданная система учебных заведений. Комиссия переняла имущество ликвидированного ордена иезуитов и использовала его для надобностей просвещения. Целью комиссии была организация всеобщего и обязательного обучения детей всех сословий и возрождение страны посредством просвещения. Программные и методические установки Эдукационной комиссии опирались на принципы эмпиризма Д. Локка и Д. Юма, идеи Ж.-Ж. Руссо и физиократов.

Состав

Первоначальный состав комиссии включал восемь человек — четыре сенатора и четыре депутата, представлявшие Королевство Польское и Великое княжество Литовское. Первым председателем был епископ виленский Игнацы Якуб Масальский, который в этой должности допустил злоупотребления и был отстранён. Позднее, с 1776 года, в комиссию входило 12 членов, называвшихся комиссарами. Они избирались на шесть лет и каждые два года отчитывались сейму. В деятельности Эдукационной комиссии участвовали выдающиеся деятели польского просвещения — Гуго Коллонтай, Гжегож Пирамович, Иероним Стройновский, подканцлер литовский Иоахим Хрептович, Тадеуш Чацкий, Адам Казимир Чарторыйский и другие.

Реформа образования

Эдукационная комиссия реформировала систему начального, среднего и высшего образования, придала ей светский характер, расширила преподавание естественнонаучных дисциплин, ввела элементы физического воспитания, утвердила преподавание на польском языке.

Территория Речи Посполитой была разделена на десять учебных округов и Польскую и Литовскую учебные провинции. В Литовскую провинцию входило четыре округа, охватывавших часть Белоруссии, остававшуюся в составе Речи Посполитой после первого раздела (1772). Управляло образованием в ряде округов высшая школа, названная главной; в Литве такой школой стала Главная школа Великого княжества Литовского, в Польше — Ягеллонский университет. Для подготовки педагогов учреждались учительские семинарии. Комиссия организовала подготовку и издание новых учебников. Ещё при жизни Юзефа Залуского администрация библиотеки Залуских была передана Эдукационной комиссии.

Деятельность Эдукационной комиссии сыграла важную роль в развитии образования и науки в Литве и Польше, в развитии польской национальной культуры.

Ссылки

• [portalwiedzy.onet.pl/57155,,,,komisja_edukacji_narodowej,haslo.html Komisja Edukacji Narodowej (Encyklopedia WIEM)] (польск.)

Литература

• Миллер И. С. Эдукационная комиссия // Советская историческая библиотека / Главный редактор Е. М. Жуков. — Москва: Советская энциклопедия, 1976. — Т. 16: Чжан Вэнь-тянь—Яштух. — С. 411. — 56 000 экз..
• Edukacinė komisija // Visuotinė lietuvių enciklopedija. — Vilnius: Mokslo irenciklopedijų leidybos institutas, 2004. — Т. V: Dis — Fatva. — С. 315. — 799 с. — 18 000 экз. — ISBN 5-420-01532-3. (лит.)

Отрывок, характеризующий Эдукационная комиссия

– Est il a Moscou? [Что, он в Москве?] – замявшись и с преступным лицом сказал Пьер.
Француз посмотрел на преступное лицо Пьера и усмехнулся.
– Non, il fera son entree demain, [Нет, он сделает свой въезд завтра,] – сказал он и продолжал свои рассказы.
Разговор их был прерван криком нескольких голосов у ворот и приходом Мореля, который пришел объявить капитану, что приехали виртембергские гусары и хотят ставить лошадей на тот же двор, на котором стояли лошади капитана. Затруднение происходило преимущественно оттого, что гусары не понимали того, что им говорили.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер офицера в строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник и на каком основании он позволяет себе занимать квартиру, которая уже занята. На первые два вопроса немец, плохо понимавший по французски, назвал свой полк и своего начальника; но на последний вопрос он, не поняв его, вставляя ломаные французские слова в немецкую речь, отвечал, что он квартиргер полка и что ему ведено от начальника занимать все дома подряд, Пьер, знавший по немецки, перевел капитану то, что говорил немец, и ответ капитана передал по немецки виртембергскому гусару. Поняв то, что ему говорили, немец сдался и увел своих людей. Капитан вышел на крыльцо, громким голосом отдавая какие то приказания.
Когда он вернулся назад в комнату, Пьер сидел на том же месте, где он сидел прежде, опустив руки на голову. Лицо его выражало страдание. Он действительно страдал в эту минуту. Когда капитан вышел и Пьер остался один, он вдруг опомнился и сознал то положение, в котором находился. Не то, что Москва была взята, и не то, что эти счастливые победители хозяйничали в ней и покровительствовали ему, – как ни тяжело чувствовал это Пьер, не это мучило его в настоящую минуту. Его мучило сознание своей слабости. Несколько стаканов выпитого вина, разговор с этим добродушным человеком уничтожили сосредоточенно мрачное расположение духа, в котором жил Пьер эти последние дни и которое было необходимо для исполнения его намерения. Пистолет, и кинжал, и армяк были готовы, Наполеон въезжал завтра. Пьер точно так же считал полезным и достойным убить злодея; но он чувствовал, что теперь он не сделает этого. Почему? – он не знал, но предчувствовал как будто, что он не исполнит своего намерения. Он боролся против сознания своей слабости, но смутно чувствовал, что ему не одолеть ее, что прежний мрачный строй мыслей о мщенье, убийстве и самопожертвовании разлетелся, как прах, при прикосновении первого человека.
Капитан, слегка прихрамывая и насвистывая что то, вошел в комнату.
Забавлявшая прежде Пьера болтовня француза теперь показалась ему противна. И насвистываемая песенка, и походка, и жест покручиванья усов – все казалось теперь оскорбительным Пьеру.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», – думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел все на том же месте. Какое то странное чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]