Энегельм, Фёдор Петрович

Энеге́льм Фёдор Петро́вич (7 мая 1838 — 20 января 1897, Санкт-Петербург) — контр-адмирал, командир порта Владивосток. Кавалер орденов Святой Анны 2-й степени, Святого Станислава 2-й степени, Святого Владимира 4-й степени с бантом и японского ордена Восходящего солнца 3-й степени.

Семья

Родители: Аудитор Пер Габриэль Андерс аф Энегельм (Per Gabriel Anders af Enehielm) (1797-?) и Вильгемина Генриэтта Уггла (Wilhemina Henrietta Uggla). Род вписан в книгу Финляндского рыцарства. Известно о рождении двух сыновей: Gustaf Eckhard Maximilian и Kurt Fredrik Leonhard (на русской службе - Фёдор Петрович) и дочери Evelina Wilhelmina.

Женат 23 февраля 1870 на Екатерине Александровне Румянцевой (30 марта 1852 — 23 марта 1924). Похоронена в Мухрани, Грузия.

Дети: Леонид (1871-30.8.1878), Варвара (1873-25.4.1878), Екатерина (1877—1963). Леонид и Варвара в детском возрасте умерли от болезни во Владивостоке. Дочь Екатерина училась в Смольном институте (1889-1993). 24 апреля 1904 вышла замуж за князя Давида Георгиевича Багратион-Мухранского.

Биография

Родился 7 мая 1838 года в Rudum Skeggas общины Лапинъярви провинции Уусимаа (Финляндия). Крещён 4 июня 1838 года. При рождении получил имя Курт Фредрик Леонгард аф Энегельм (швед. Kurt Fredrik Leonhard af Enehielm). Вписан в книгу Финлядского рыцарского дома под № 154, что было подтверждено выпиской от 9 марта 1844 года. 6 марта 1844 года прошёл медицинскую комиссию, подтвердившую его совершенное здоровье и отсутствие препятствий для поступления в Александровский Институт в Санкт-Петербурге, куда он вскоре и поступил в Морской Корпус.

В службу вступил в 1854 году. В 1856 году — мичман, в 1862 — лейтенант, в 1865 окончил курс артиллерийского отряда, 1868 — командовал пароходом «Лена», с 1868 по 1872 командовал транспортом «Японец», в 1872 — капитан-лейтенант, в 1873 командовал пароходом «Манджур», в 1877 награждён орденом Св. Станислава 2-й степени, с 1880 по 1885 командовал клипером «Абрек», в 1881 — капитан 2-го ранга, 1882 — награждён орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом (за 25 лет беспорочной службы), 1883 — награждён орденом Св. Анны 2-й степени, 1886 — капитан 1-го ранга, в 1888—1889 командовал броненосной батареей «Не тронь меня!», 1889 — командовал корветом «Витязь», 1889 — награждён японским орденом «Восходящего солнца» 3-й степени, 1889—1890 — командовал фрегатом «Минин», 1890 — командовал фрегатом «Адмирал Грейг», 1890 — командовал броненосцем «Рюрик», 21.04.1891 — контр-адмирал, 01.01.1892 — младший флагман, причислен к 7-му флотскому экипажу, на 1896 — комендант Владивостокского порта. 24 октября 1896 — младший флагман флота.

Один из рейдов острова Феклистова из группы Шантарских островов носит имя Энегельма. Координаты рейда 54°55,685' N; 136°45,435' E.

Умер 20 января 1897 года. Похоронен в Санкт-Петербурге.

Источники

• Carpelan, Tor. Attartavlor de da Filands Riddarhus Insurivnen Atterna. — Helsingfors, 1942.
• Петербургский некрополь.
• Список лицам, состоящим в Морском ведомстве и флоте адмиралам, штаб- и обер- и чинам, зачисленным по флоту. — СПб., 1892. — С. 131—132.

Отрывок, характеризующий Энегельм, Фёдор Петрович

– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.