Этапы жизни
| |
| Каспар Давид Фридрих | |
| Этапы жизни. 1835 | |
| Die Lebensstufen | |
| Холст, масло. 72.5 × 94 см | |
| Музей изобразительных искусств, Лейпциг | |
«Этапы жизни» (нем. Die Lebensstufen) — аллегорическая картина немецкого художника-романтика Каспара Давида Фридриха, написанная в 1835 году. Картина была завершена за пять лет до смерти автора и, как и многие другие картины Каспара Давида Фридриха, представляет собой размышления художника на тему смерти и быстротечности жизни.
На картине изображён морской берег[1]. На переднем плане мужчина в возрасте, находящийся спиной к зрителю, идёт по направлению к двум взрослым и двум детям на небольшой холмик рядом с гаванью. Всем людям на картине соответствуют пять кораблей на заднем плане, каждый из которых расположен на разном расстоянии от берега, символизируя различные этапы человеческой жизни и её движение к концу, смерти.
Изображённые люди — это художник и его семья. Старый мужчина — это сам Каспар Давид Фридрих, мальчик — его младший сын Густав Адольф, маленькая девочка — его дочь Агнес Адельхайд, девочка постарше — его дочь Эмма, а мужчина в цилиндре — племянник художника Йохан Хайнрих[2].
Множество картин Каспара Давида Фридриха не основаны на каком-либо реальном месте, однако в этой безошибочно угадывается Уткьек, что неподалёку от Грайфсвальда, места рождения художника (современный северо-восток Германии).
Описание
На картине изображён порт на берегу Балтийского моря во время заката. На заднем плане, в море, видны три корабля, возвращающиеся в порт, большой корабль посередине уже спускает паруса. Две лодки поменьше почти достигли берега, правая плывёт в сторону пяти людей на небольшом холме. Их одежда указывает на то, что они — горожане. Один из них, мальчик, держит над головой шведский флажок, а девочка рядом с ним тянется к нему. Справа от детей полулежит женщина и наклоняется к ним, подняв правую руку.
Вся группа образует полукруг, посередине которого находятся дети, справа и слева от них — мужчина и женщина. Левее всех, немного поотдаль от полукруга стоит пожилой мужчина, причём спиной к зрителю (что встречается и в других картинах художника, например, в «Страннике над морем тумана»). Все, кроме старика, одеты по-летнему, он же облачён в плащ и шляпу.
Пяти людям на берегу соответствуют пять кораблей в море: корабль по центру олицетворяет мать, маленькие лодки у берега — детей, которые, как и лодки, лишь начинают свой путь в мелкой и чистой воде. Корабли на горизонте символизируют более поздние этапы жизни двух мужчин, изображенных на картине. Самый дальний корабль как бы исчезает за горизонтом, олицетворяя старца, ожидающего смерти[3].
Существует и другая интерпретация: дальние корабли рассматриваются как отец и мать, отплывающие навстречу жизни и воспитанию детей, когда как отживший своё корабль по центру пришвартовывается, готовясь жизнь завершить, как и пожилой мужчина[4].
Шведский флажок
Грайфсвальд, родной город Каспара Давида Фридриха, принадлежал герцогству Померания до 1630 года, затем с 1630 по 1815 год — Швеции (в составе Шведской Померании). В 1815 году город вошёл в состав прусской провинции Померания. На картине дочь художника Агнес Адельхайд и его сын Густав Адольф держат шведский флаг через 20 лет после передачи Грайфсвальда Пруссии. Кроме того, за морем, изображённым на картине, лежит берег Швеции, а сын художника Густав Адольф назван в честь шведского короля Густава IV Адольфа. Шведский писатель Пер Даниель Амадеус Аттербум так прокомментировал это:
|
Фридрих — померанец… и считает себя наполовину шведом[5]. | 
|
Название картины
В соответствии с романтическими идеалами того времени, Каспар Давид Фридрих хотел, чтобы его картины взаимодействовали со зрителем лишь визуально, и потому не хотел, чтобы название выдавало смысл картины. Предполагается, что название «Этапы жизни» картине дали в период возрождения интереса к художнику в XIX—XX веках, а изначальное название было другим[6].
Напишите отзыв о статье "Этапы жизни"
Примечания
- ↑ Vaughan, 297
- ↑ Börsch-Supan (1973), p. 629-30
- ↑ 100 Meisterwerke. «Die Lebensstufen von Caspar David Friedrich (1774—1840).» In: TV Hören und Sehen, 29 2011, p. 130
- ↑ Charles Rosen: Caspar David Friedrich and the Language of Landscape.
- ↑ "Friedrich ist Pommer… und hält sich für einen halben Schweden". In: Atterbom, Daniel Amadeus: "Reisebilder aus dem romantischen Deutschland", 1859.
- ↑ [www.designboom.com/history/friedrich.html Caspar David Friedrich inventing Romanticism]. designboom.com. Проверено 29 января 2015.
Литература
- Börsch-Supan, Helmut & Jähnig, Karl Wilhelm, 1973: Caspar David Friedrich. Gemälde, Druckgraphik und bildmäßige Zeichnungen. Munich: Prestel Verlag. ISBN 3-7913-0053-9
- Schmied, Wieland, 1992. Caspar David Friedrich. Cologne: DuMont. ISBN 3-8321-7207-6
- Schmied, Wieland, 1999: Harenberg Museum der Malerei. 525 Meisterwerke aus sieben Jahrhunderten. Dortmund: Harenberg Lexikon Verlag. ISBN 3-611-00814-1
- Siegel, Linda, 1978: Caspar David Friedrich and the Age of German Romanticism. Branden Publishing Co. ISBN 0-8283-1659-7.
- Vaughan, William, 1994: German Romantic Painting (2nd edn). Yale University Press. ISBN 0-300-06047-5
- Vaughan, William, 2004: Friedrich. London: Phaidon Press. ISBN 0-7148-4060-2
- Wolf, Norbert, 2003: Friedrich. Cologne: Taschen. ISBN 3-8228-2293-0
| ||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Этапы жизни
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
