Ходоров, Яаков

Яаков Ходоров
Общая информация
Родился	16 июня 1927(1927-06-16) Ришон-ле-Цион, Палестина
Умер	31 декабря 2006(2006-12-31) (79 лет) Ришон-ле-Цион, Израиль
Гражданство	Израиль
Позиция	вратарь
Карьера
Клубная карьера*
1942—1946	Маккаби (Ришон-ле-Цион)
1946—1947	Хапоэль (Ришон-ле-Цион)
1947—1962	Хапоэль (Тель-Авив)
1962—1965	Хапоэль (Рамат-Ган)
Национальная сборная**
1949—1964	Израиль
Тренерская карьера
1969	Хапоэль (Холон)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Яаков Ходоров (ивр. ‏יעקב חודורוב‏‎; 16 июня 1927, Ришон-ле-Цион — 31 декабря 2006) — израильский футболист, вратарь. Один из популярнейших футболистов Израиля, участник более чем 30 матчей национальной сборной, двукратный чемпион страны и обладатель Кубка Израиля. Лауреат Премии Израиля в области спорта (2006).

Биография

Яаков Ходоров родился в Ришон-ле-Ционе (подмандатная Палестина) в 1927 году. Он был первым сыном в семье иммигрантов из России, прибывших в Палестину с Третьей алиёй. Ребёнок родился нездоровым, двигался с трудом и, по собственным воспоминаниям Ходорова, врачи даже сомневались, стоит ли бороться за его жизнь. Позже, в детском саду, по совету врача мальчик начал усиленно заниматься спортом, в частности, играть в мяч, чтобы развить у него координацию движений. Регулярные занятия привили Яакову любовь к футболу.

В 15 лет Ходоров поступил в молодёжную команду футбольного клуба «Маккаби» (Ришон-ле-Цион). Первоначально он играл в нападении, но на этой позиции ничего выдающегося не показал, и на одной из тренировок его поставили заменять травмированного вратаря. На воротах Яков играл заметно лучше, и вскоре был сначала переведён во взрослую команду «Маккаби», а затем перешёл в ряды основного конкурента своего первого клуба — ришонского «Хапоэля». В составе «Хапоэля» он стал финалистом Кубка Палестины в 1946 году, сенсационно обыграв в полуфинале одну из сильнейших команд страны — «Хапоэль» (Тель-Авив). После этого сезона тель-авивский клуб переманил молодого вратаря к себе, и уже в 1947 году Ходоров со своей новой командой участвовал в гастролях по США.

С началом гражданской войны в Палестине Ходоров пошёл добровольцем в бригаду «Гивати» и участвовал в боях за мошав Кфар-Урия и за Рамлу. После окончания войны он вернулся в футбол. До начала 1960-х годов Ходоров продолжал выступать за тель-авивский «Хапоэль», отклонив в 50-е году предложение контракта на сумму 50 фунтов в месяц (по тем временам значительную) от лондонского «Арсенала». Выиграв с тель-авивским клубом чемпионат Израиля в 1957 году и Кубок Израиля в 1961 году, в следующем сезоне Ходоров перешёл в команду «Хапоэль» (Рамат-Ган), выступавшую во втором дивизионе израильского первенства, вышел с ней в высшую лигу и через год завоевал второе в карьере чемпионское звание.

В период с 1949 по 1964 год Ходоров также выступал за национальную сборную Израиля, в которой провёл в общей сложности 31 матч. В 1956 год он защищал ворота сборной в ходе матчей против команды СССР в Москве и Рамат-Гане в рамках отбора на Олимпиаду в Мельбурне. Ответную игру в Рамат-Гане он доигрывал со сломанной рукой, но, несмотря на его самопожертвование, израильтяне уступили со счётом 2:1, пропустив советскую сборную на Олимпиаду, которую та затем и выиграла. Вновь Ходоров отличился в рядах сборной на следующий год, в отборочном матче чемпионата мира против команды Уэльса. За время игры он отразил более 150 ударов по воротам, неоднократно останавливая в том числе знаменитого бомбардира «Ювентуса» Джона Чарльза, даже после того, как ближе к концу матча ему сломали нос, но в итоге израильская команда снова уступила, теперь со счётом 2:0. По итогам года Ходоров был назван одним из пяти лучших вратарей мира. Соратник Ходорова по сборной Шая Глазер позже говорил, что тот стоил половины команды.

Игровая карьера Ходорова завершилась в 1965 году. Позже он на короткое время занял пост тренера команды «Хапоэль» (Холон), которой помог выйти в высший дивизион. В течение двух лет он также вёл спортивную колонку в газете «Маарив», участвовал в Шестидневной войне и войне Судного дня, но основным его занятием с 1962 по 2004 год оставалась работа гидом в благотворительной организации Объединённый еврейский призыв. Он также вплоть до восьмого десятка лет жизни вёл активную общественную работу, помогая инвалидам и обучая детей и подростков из неблагополучных районов. Он умер в возрасте 79 лет 31 декабря 2006 года.

Признание заслуг

Спортивные успехи Яакова Ходорова получили государственное признание. В 1973 и 1998 годах его имя включалось в списки лучших спортсменов за 25 и 50 лет существования Израиля (составлявшиеся, соответственно, газетой «Маарив» и Олимпийским комитетом Израиля. В 1991 году клуб «Хапоэль» (Тель-Авив) назвал его лучшим спортсменом в истории команды. Наконец, в начале 2006 года Ходорову одновременно со знаменитым баскетбольным тренером Ральфом Клайном была присуждена Премия Израиля в области спорта, однако на церемонию вручения премии он не попал, незадолго до этого пережив инсульт.

В 2011 году почта Израиля в серии «Легенды израильского футбола» выпустила марку с изображением Яакова Ходорова. Имя Ходорова с 1 января 2008 года носит тренировочный стадион «Хапоэля» (Тель-Авив).

Ссылки

• [cms.education.gov.il/EducationCMS/Units/PrasIsrael/Tashsav/YaacovHodorov/KorotHaimCodorov.htm Биография] на сайте Премии Израиля  (иврит)

Отрывок, характеризующий Ходоров, Яаков

– А наш чайный столик?
– О, да!
– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!
– А он, Ипполит, тебе не говорил? – сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), – а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [выгнала его из дома?]
– Oh! C'est la perle des femmes, princesse! [Ах! это перл женщин, княжна!] – обратился он к княжне.
С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».
– Это то мы и посмотрим, – проговорил он вслух. – Это то мы и посмотрим.
И он, как всегда, бодрыми шагами вошел в гостиную, быстро окинул глазами всех, заметил и перемену платья маленькой княгини, и ленточку Bourienne, и уродливую прическу княжны Марьи, и улыбки Bourienne и Анатоля, и одиночество своей княжны в общем разговоре. «Убралась, как дура! – подумал он, злобно взглянув на дочь. – Стыда нет: а он ее и знать не хочет!»
Он подошел к князю Василью.
– Ну, здравствуй, здравствуй; рад видеть.
– Для мила дружка семь верст не околица, – заговорил князь Василий, как всегда, быстро, самоуверенно и фамильярно. – Вот мой второй, прошу любить и жаловать.
Князь Николай Андреевич оглядел Анатоля. – Молодец, молодец! – сказал он, – ну, поди поцелуй, – и он подставил ему щеку.
Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.
– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.