Анджеевская, Ядвига
Поделись знанием:
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
(перенаправлено с «Ядвига Анджеевская»)
Ядвига Анджеевская | |
Jadwiga Andrzejewska | |
Дата рождения: | |
---|---|
Место рождения: | |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Гражданство: | |
Профессия: | |
Направление: |
Ядвига Анджеевская (польск. Jadwiga Andrzejewska) — польская актриса театра, кино и телевидения.
Биография
Ядвига Анджеевская родилась 30 марта 1915 в Лодзи. Дебютировала в театре в 1932 (роль Мануэли в пьесе Кристы Винслоу «Девушки в униформе», Камерный театр в Варшаве), в кино в 1933 (флорист в фильме «История греха» по одноимённому роману Стефана Жеромского). Актриса театров в Варшаве и в Лодзи, во времени второй мировой войны в CCCP, Италии, Англии. Выступала в спектаклях «театра телевидения» 1964–1976. Умерла 4 октября 1977 года в Лодзи и там похоронена на кладбище Долы.
Избранная фильмография
- 1933 — История греха / Dzieje grzechu — флорист
- 1933 — Приговор жизни / Wyrok życia — Ядзя
- 1935 — Вацусь / Wacuś — Казя
- 1936 — Верная река / Wierna rzeka — дочь трактирщика
- 1936 — Папа женится / Papa się żeni — Ядзя
- 1936 — Ада! Это же неудобно! / Ada! To nie wypada! — Зофья
- 1936 — 30 каратов счастья / 30 karatów szczęścia — Зоська
- 1937 — Женщины / Femmes (Франция) — Мария
- 1937 — Парад Варшавы / Parada Warszawy — актриса
- 1937 — Девушки из Новолипок / Dziewczęta z Nowolipek — Франка
- 1937 — Извозчик № 13 / Dorożkarz nr 13 — Ядзя
- 1938 — Забытая мелодия / Zapomniana melodia — Ядзя
- 1938 — Страхи / Strachy — Линка
- 1938 — Мои родители разводятся / Moi rodzice rozwodzą się — Стася, дочь Налэнчов
- 1938 — Женщины над пропастью / Kobiety nad przepaścią — Иза
- 1939 — Доктор Мурек / Doktór Murek — Мика
- 1942 — Боевой киносборник № 9 (CCCP) — Ядзя (в титрах Я. Анджиевская)
- 1945 — Обратная дорога / Wielka droga (Италия) — Ядвига, медсестра
- 1954 — Под фригийской звездой / Pod gwiazdą frygijską — Томчевская
- 1957 — Конец ночи / Koniec nocy — мать Филиппа
- 1957 — Прощание с дьяволом / Pożegnanie z diabłem — Зофья Яницкая
- 1957 — Земля / Ziemia — Вавжинячка
- 1958 — Городок / Miasteczko — Стефания Каспшак
- 1959 — Лунатики / Lunatycy — соседка Куровских
- 1959 — Место на земле / Miejsce na ziemi — Хеля, мать Анджея
- 1961 — Нефть / Nafta — Маевская, мать Баськи
- 1961 — Минувшее время / Czas przeszły — мать Антония
- 1962 — Комедианты / Komedianty — Папузя, костюмерша
- 1962 — Дом без окон / Dom bez okien — Аня, онферансье
- 1962 — Семья Милцареков / Rodzina Milcarków — Магдуся
- 1965 — Пепел / Popioły — мать Рафала
- 1966 — Лекарство от любви / Lekarstwo na miłość — старушка с собакой на руках в кинологическом обществе
- 1967 — Матримониальный справочник / Poradnik matrymonialny — Стысьова
- 1968 — Четыре танкиста и собака / Czterej pancerni i pies — Черешнякова, мать Томека (только в 9-й серии)
- 1969 — Олимпийский факел / Znicz olimpijski — мать Ханки
- 1971 — Кудесник за рулем / Motodrama — клиентка на почте
- 1972 — 150 км в час / 150 na godzinę — женщина
- 1974 — Земля обетованная / Ziemia obiecana — фрау Бухгольц
- 1977 — Миллионер / Milioner — мать Юзефа
Напишите отзыв о статье "Анджеевская, Ядвига"
Ссылки
- [www.filmpolski.pl/fp/index.php/111706 Актриса] на сайте filmpolski.pl (польск.)
- [fototeka.fn.org.pl/strona/wyszukiwarka.html?search_type=osoba&key=Andrzejewska+Jadwiga Фотографии на сайте fototeka.fn.org.pl]
Это заготовка статьи об актёре или актрисе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Анджеевская, Ядвига
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.