Гильзен, Ян Август
| Ян Август Гильзен польск. Jan August Hylzen <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1744 — 1754 | |||
| Предшественник: | Ян Струцинский | ||
| Преемник: | Ян Немирович-Щит | ||
| |||
| 1754 — 1767 | |||
| Предшественник: | Ян Казимир Жаба | ||
| Преемник: | Юзеф Ежи Гильзен | ||
| Рождение: | 1702 | ||
| Смерть: | 14 февраля 1767 Варшава | ||
| Род: | Гильзены | ||
| Отец: | Ежи Гильзен | ||
| Супруга: | Констанция Плятер | ||
| Дети: | Юзеф Ежи Гильзен | ||
| Награды: |
| ||
Ян Август Гильзен (1702 — 14 февраля 1767, Варшава) — государственный деятель Великого княжества Литовского, каштелян инфлянтский (1744—1754), воевода минский (1754—1767), маршалок Литовского Трибунала (1749—1750), староста браславский, парховский и казуньский, летописец Ливонии, историк и обозреватель.
Биография
Представитель лифляндского дворянского рода Гильзенов герба «Гильзен». Сын старосты мариегаузенского Ежи Гильзена.
Юношеские годы провёл в доме воеводы инфянтского Яна Людвика Плятера и женился на одной из его четырёх дочерей — Констанции. Получил хорошее образование, был знаком с литературой и ораторским талантом, часто цитировал Цицерона.
В 1735 году Ян Август Гильзен был избран послом (депутатом) на сейм от Инфлянтского воеводства, поддержал избрание саксонского курфюрста Августа III на польский королевский престол. В следующем 1736 году вторично избирается послом на сейм.
Имел дружеские связи с каштеляном трокским Яном Сапегой. Оба они были высокобразованными людьми, занимавшимися историей. В 1738 году в третий раз был избран послом от Инфлянт на сейм, где получил от Яна Сапеги звание хранителя печати канцелярии великой литовской. 4 июля 1739 года получил во владение браславское староство, 1 августа 1744 года польский король назначил Яна Августа Гильзена каштеляном инфлянтским. В 1749 году был избран депутатом и маршалком Трибунала ВКЛ в Вильно.
Ян Август Гильзен заботился о деревнях по берегам реки Западная Двина, где жили необразованные и почти дикие крестьяне. Будучи очень религиозным человеком, он вместе со своим братом, смоленским епископом Ежи Николаем Гильзеном, основал в своих имениях в Лифляндии миссии, строил больницы и школы в сёлах.
Неоднократно избрался послом на сеймы от Инфлянтского воеводства. В 1754 году получил должность воеводы минского и стал кавалером ордена Белого орла. До 1756 года являлся сторонником партии Чарторыйских.
Автор одного из лучших в своё время трудов по истории Ливонии, Курляндии и Семигалии:
- Inflanty w dawnych swych i wielorakich aż do wieku naszego dziejach i rewolucjach, z wywodem godności i starożytności szlachty tamecznej, tudzież praw i wolności z dawna i teraz jej służących, zebrane i polskiemu światu do wiadomości w ojczystym języku podane przez Jaś. Wielm. Jmci pana Jana Augustyna Hylzena, Kasztelana Inflanckiego, Starostę Brasławskiego … , Вильно 1750 год.
Напишите отзыв о статье "Гильзен, Ян Август"
Литература
- Julian Bartoszewicz, Znakomici mężowie polscy w XVIII wieku : wizerunki historycznych osób skreślone przez Juljana Bartoszewicza. T. 2. Nakładem B.M. Wolffa, Petersburg 1856, str. 199—237.
- Gustaw Manteuffel, Zarysy z dziejów krain dawnych inflanckich (czyli Inflant właściwych (tak szwedzkich jako i polskich), Estonii z Ozylia, Kurlandii i Ziemi Piltyńskiej, wstęp, redakcja i opracowanie tekstu Krzysztof Zajas, Kraków 2007. ISBN 97883-242-0795-4 str. XIV, XX, 105, 109, 122, 126, 138, 184, 187—190, 192, 224—225, 234—236, 282, 284, 287, 294, 301.
Отрывок, характеризующий Гильзен, Ян Август
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.
Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…
Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
