Стюарт, Джон, 1-й граф Траквер

Джон Стюарт (англ. John Stewart; ум. 1659), 1-й граф Траквер (с 1633 г.) — шотландский государственный деятель, участник ковенантского движения и лорд-казначей Шотландии в 1636—1641 гг.

Джон Стюарт происходил из одной из боковых ветвей дома Стюартов и был потомком графов Бухана. В 1630 г. он был назначен заместителем лорда-казначея Шотландии, а в 1634 г. принял участие в суде над лордом Балмерино, причем по некоторым данным его голос был решающим для вынесения приговора о смертной казни. С 1636 г. Траквер состоял в должности лорда-казначея Шотландского королевства. Финансовые мероприятия Траквера, направленные на повышение доходов казны, вызвали рост недовольства в Шотландии, вылившиеся в волнения 17 октября 1637 г. в Эдинбурге.

В то же время церковная политика короля Карла I привела к сплочению шотландского общества в защиту пресвитерианства. В результате к концу 1637 г. Шотландию захлестнуло мощное восстание. В самом государственном совете часть должностных лиц симпатизировала движению. В декабре 1637 г. Траквер был отправлен в Лондон для доклада королю о положении дел в стране. Он вез предложения по некоторым уступкам в церковной сфере, которые должны были успокоить общество. Однако Карл I отказался идти на компромисс и миссия Траквера провалилась. 28 февраля 1638 г. шотландская оппозиция подписала «Национальный ковенант», который стал ядром объединения страны против короля. Государственный совет Шотландии отказался осудить Ковенант и перешел на сторону восставших. Траквер пытался сохранять лояльность королю и тайно переправил оружие в королевский замок Далкейт, однако, в марте 1639 г. был вынужден сдать замок ковенантерам.

В августе 1639 г. Траквер был назначен представителем короля на генеральной ассамблее шотландской церкви в Эдинбурге и принял участие в принятии акта об упразднении епископата. Однако вскоре граф воспрепятствовал открытию парламента, на котором предполагалось утвердить это решение. Такая непоследовательность Траквера не могла не вызвать подозрение как у ковенантеров, так и у роялистов, и в 1641 г. шотландский парламент даже выдал ордер на арест графа и приговорил его к смерти за измену Ковенанту. Королю удалось добиться отмены приговора, однако Траквер был вынужден оставить пост лорда-казначея Шотландии. В 1644 г. граф вновь был осужден за противодействие Ковенанту, объявлен «врагом истинной веры» и приговорен к штрафу в размере 40 тысяч шотландских марок.

В 1645 г. сын Траквера, лорд Линтон, командующим отрядом в роялистской армии маркиза Монтроза, покинул вместе со своими солдатами расположение войск накануне решающей битвы при Филиппхоу, в которой роялисты были наголову разгромлены ковенантерами. Это дало повод подозревать измену Траквера. В 1646 г. граф был восстановлен парламентом Шотландии в правах и примкнул к «ингейджерам», сторонникам примирения с королём. Траквер принял участие в военных действиях нового шотландского правительства против английского парламента и был пленен в битве при Престоне (1648).

В 1654 г. Траквер был освобожден из английского заключения по приказу Оливера Кромвеля, а 27 марта 1659 г. граф скончался.

Отрывок, характеризующий Стюарт, Джон, 1-й граф Траквер

M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.