Национальный ковенант

Национальный Ковенант (англ. National Covenant) — манифест шотландского национального движения в защиту пресвитерианства, изданный в 1638 году и ставший основой для сплочения шотландцев в их борьбе против абсолютисткой политики короля Карла I. Движение ковенантеров, сторонников Ковенанта, сыграло важную роль в истории Шотландии, а также Англии и Ирландии в XVII веке. Национальный Ковенант является также одним из краеугольных камней современного пресвитерианства.

История идеи ковенанта в Шотландии

Название «ковенант» происходит от англо-шотландского covenant и означает торжественную клятву, договор, завет. Под этим термином основатели протестантской церкви в Шотландии (Джон Нокс, Эндрю Мелвилл) понимали комплекс обязательств, которые брали на себя пророки и библейские святые отцы, заключая «завет с Богом». В широком смысле пресвитериане считают ковенантами «Ветхий» и «Новый Заветы» Библии. В более узком понимании ковенанты с Богом заключали Ной (Быт., 8-9), Авраам (Быт., 15), Моисей (Исх., 19-24) и Давид (2 Цар., 7).

Идеологи пресвитерианства выдвинули идею необходимости нового договора с Богом, который бы послужил живительной силой протестантского движения и обозначил бы разрыв с католической церковной традицией, ложной по мнению шотландских реформаторов. Эта идея была подкреплена тезисом об «избранности» шотландского народа, единственного в мире принявшего «истинную» веру. По выражению Нокса, «во всех других церквях есть следы Антихриста … и только в нашей церкви их нет вообще». Было провозглашено, что шотландцы являются таким же избранным народом современности, как евреи в древности.

Первым шотландским ковенантом стал заключенный в декабре 1557 года договор нескольких шотландских аристократов (Аргайл, Лорн, Мортон и другие), которым они обязались совместно бороться за утверждение в Шотландии протестантства. Этот договор вошёл в историю как «Первый союз» (англ. First Band) и стал ядром сплочения шотландских протестантов. В результате протестантской революции 1559—1560 годов Реформация в Шотландии одержала победу и государственной религией было провозглашено протестантство.

Вторым историческим ковенантом считается «Негативное исповедание», утверждённое в 1581 королём Яковом VI в условиях массового недовольства про-католическими мероприятиями правительства герцога Леннокса. В этом документе были заложены основы пресвитерианской доктрины путём отрицания католических догматов и обрядов. Яков VI организовал подписание Негативного исповедания представителями всех сословий шотландского общества и неоднократно подтверждал его действие. Негативное исповедание послужило основой для утверждения в Шотландии пресвитерианства.

Национальный ковенант 1638 года

Принятие

Важнейшим в истории Шотландии является «Национальный ковенант» (1638). Недовольство шотландского общества абсолютистской политикой короля Карла I и его нововведениями в пресвитерианское богослужение, сближавшими пресвитерианство с англиканством (подробнее см. Политика Карла I в Шотландии), вылилось в 1637 году в восстание против короля. 28 февраля 1638 в Церкви францисканцев в Эдинбурге лидеры шотландской аристократии и дворянства поставили свои подписи под Национальным ковенантом. 1 марта Ковенант подписали представители шотландского духовенства и горожан. Вскоре во всех городах и сельских приходах страны были созваны собрания, на которых жители принимали Ковенант и клялись в верности его идеям.

Авторы

Авторами Национального Ковенанта были известный шотландский богослов Александр Хендерсон и юрист Арчибальд Джонстон. Окончательную правку в текст манифеста внесли лидеры шотландской дворянской оппозиции: лорды Балмерино и Лаудон, граф Роутс.

Содержание

Ковенант начинался с повторения текста «Негативного исповедания» короля Якова VI и перечисления законов, принятых парламентом Шотландии против католических догматов и обрядов. В церковной сфере Ковенант суммировал пресвитерианскую религиозную доктрину и чётко обозначал те элементы католичества, которые осуждались пресвитерианством как ложные. Кроме того заявлялось, что все нововведения в шотландской церкви, утверждённые королём после 1580 года являются незаконными и несоответствующими истинной вере. Это касалось прежде всего новых канонов и новой литургии, введенных Карлом I в 1636—1637 годах по образцу англиканской церкви.

В конституционной сфере Ковенант утверждал супрематию парламента и тезис, что только парламент может издавать и изменять законы. Это положение не было ранее известно в шотландском конституционном праве и, по-видимому, отражает английское влияние. Король обвинялся в нарушении этого принципа и своей коронационной присяги. В Ковенанте заявлялось о необходимости соблюдения монархом прав и свобод шотландского народа и принципа неприкосновенности частной собственности. Повторяя английскую правовую норму, Ковенант утверждал, что ни один подданный короля не может быть лишен своего имущества, иначе как по приговору парламента.

Утверждение верховной власти парламента не позволило авторам Ковенанта осудить ряд церковных инноваций, которые прошли парламентскую процедуру: «Пять пертских статей» и реставрацию епископата. В этом отношении Ковенант оставался на позициях умеренного пресвитерианства, готового признать ограниченную компетенцию епископов. Однако расплывчатость формулировок Ковенанта и дальнейшее развитие ковенантского движения позволили шотландским радикалам начать атаку на епископат и ликвидировать этот церковный институт в 1639 году.

Отличительной чертой Национального ковената стал его призыв к шотландскому народу встать на защиту истинной веры и объединиться в борьбе против «всех лиц» (возможно, и короля), покушающихся на пресвитерианскую церковь и права и свободы нации. В то же время Ковенант не призывал к свержению королевской власти, а наоборот выражал почтение традиционным прерогативам короля. Эта двойственность в дальнейшем привела к расколу шотландского общества на сторонников и противников короля Карла I и гражданской войне в Шотландии (1644—1647).

Значение

Национальный ковенант стал одним из важнейших документов шотландской истории. Вокруг него объединилась практически вся шотландская нация, что способствовало быстрой победе восстания и практически бескровному утверждению идеалов Ковенанта к 1640 году (подробнее см. Епископские войны). Ковенант заложил основы шотландского конституционализма и обеспечил гарантии против королевского авторитаризма. Более того, сам принцип ковенанта как договора и завета между шотландским народом и господом Богом привел к росту самосознания шотландцев и обеспечил сохранение их национальной идентичности.

Развитие ковенантского движения

Полная статья: Ковенантеры.

Объединившись вокруг Национального ковенанта, шотландцы добились победы в борьбе против короля Карла I и в 1640 Ковенант был официально утвержден законом шотландского парламента. В это же время в Англии, во многом под влиянием событий в Шотландии, началась Английская революция. В 1643 шотландцы вмешались в гражданские войны в Англии на стороне английского парламента и во многом способствовали поражению короля Карла I. В целях оформления англо-шотландского союза и для внедрения в Англии пресвитерианской веры в 1643 представителями обоих британских государств была подписана «Торжественная лига и Ковенант», документ, представлявший собой развитие идей Национального ковенанта 1638 года.

В самой Шотландии в 1644 развернулась гражданская война между ковенантерами и роялистами. Несмотря на победу к 1646 году ковенантеров положение осложнилось событиями в Англии: король Карл I был казнен (1649). Шотландцы, верные династии Стюартов, признали новым королём его сына Карла II, утвердившего в Бредском договоре (1650) Национальный ковенант. Но в 1651—1652 Шотландия была завоевана войсками Оливера Кромвеля и присоединена к Англии.

После Реставрации Стюартов (1660) король Карл II объявил Ковенант незаконным и изгнал его сторонников из государственной администрации. Преследования ковенантеров особенно усилились при Якове VII. Репрессии против сторонников Ковенанта прекратились после Славной революции (1688), хотя новое правительство воздержалось от его подтверждения.

Литература

• [books.google.kz/books?id=yp7LFGv-dl8C&dq=The+Covenants+And+The+Covenanters&printsec=frontcover&source=bl&ots=zchGHm0kAS&sig=u6lG9l70IjBDDQw4hUhlw6Wth6k&hl=ru&ei=d94HS52xBYOimwOD9_i7Cg&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=2&ved=0CA0Q6AEwAQ#v=onepage&q=&f=false The Covenants And The Covenanters] / Kerr, James. — BiblioLife, 2009. — 408 p. — ISBN 0559094833.

Ссылки

• [www.british-civil-wars.co.uk/glossary/scots-national-covenant.htm Национальный ковенант на сайте British Civil Wars]  (англ.)

• [www.british-civil-wars.co.uk/glossary/covenanter.htm Ковенантеры на сайте British Civil Wars]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Национальный ковенант

– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.