Бредское соглашение (1650)

Бредское соглашение (англ. Treaty of Breda) — договор подписанный 1 мая 1650 года между Карлом II и шотландским правительством ковенантеров об условиях реставрации Карла II в качестве короля Шотландии. Заключен в городе Бреда, Нидерланды, где Карл проживал после эмиграции из Англии.

Предпосылки

С 1639 году власть в Шотландии фактически принадлежала ковенантерам, добившихся в результате восстания 1637 года и победы в Епископских войнах 1639—1640 годов резкого ограничения полномочий короля и установления парламентской монархии в стране. В 1643 году ковенантеры заключили военно-религиозный союз с английским парламентом против роялистов с целью распространения шотландского пресвитерианства на всю территорию Британских островов. Однако после прихода в 1647 году к власти в Англии «индепендентов» и разгона в 1648 году английского парламента Оливером Кромвелем англо-шотландский союз рухнул. Более того, казнь в Лондоне короля Карла I вызвала бурное возмущение в Шотландии. Шотландское общество, несмотря на религиозный радикализм, оставалось в своей основе лояльным монархической идее. Поэтому уже в 1649 году начались переговоры со старшим сыном и наследником казнённого короля Карлом II об условиях его возвращения в Шотландию.

Переговоры

С 1648 году у власти в Шотландии находилась наиболее радикальное крыло ковенантского движения — ремонстранты, резко враждебные роялистам и ставящие себе главной целью утверждение «чистого» пресвитерианства как в Шотландии, так и в Англии. Во главе ремонстрантов стоял Арчибальд Кэмпбелл, маркиз Аргайл. Признав право Карла II на шотландскую корону, радикалы стремились добиться от короля серьёзных политических и религиозных уступок как условие его возвращения и коронации.

25 октября 1649 года представители шотландского парламента начали переговоры с Карлом II в голландском городе Бреда. Первоначально, однако, король избегал идти на уступки: он надеялся на новое восстание роялистов в Шотландии, которое, в случае успеха, могло дать возможность Карлу самому диктовать условия парламенту. В частности он требовал отмены «Акта о классах» 1649 года, запрещавшего «ингейджерам» и роялистам занимать государственные должности в стране. Кроме того, король отказывался брать на себя обязательства по утверждению пресвитерианства в Англии и Ирландии.

Но надежды Карла на изменение политической ситуации в Шотландии не сбылись: экспедиция маркиза Монтроза в северную Шотландию провалилась, и роялисты были разбиты 26 апреля 1650 года при Карбисдейле. Это заставило короля, к разочарованию его сторонников, принять условия ковенантеров.

Условия соглашения

Договор был подписан 1 мая 1650 года. Карл II обязался подписать «Национальный ковенант» и «Торжественную лигу» и обеспечить их внедрение на территории Англии и Ирландии. Все придворные короля должны были принять пресвитерианскую религию. Король также обещал утвердить все акты шотландского парламента, принятые после 1641 года. Наконец, Карл II денонсировал все соглашения, заключенные им с ирландскими католиками, и заявлял об осуждении экспедиции Монтроза. За это лидеры ковенантеров обеспечивали реставрацию Карла II в качестве короля Шотландии.

Условия Бредского соглашения были крайне унизительными для короля, фактически полностью капитулировавшего перед ковенантерами. Особенное разочарование вызвало у роялистов предательство короля по отношению к Монтрозу, который 20 мая 1650 года был казнён в Эдинбурге.

Реставрация короля

23 июня 1650 года Карл II на корабле, везущим его в Шотландию, принёс присягу на верность Ковенанту. 1 января 1651 года он был коронован шотландским королём в Скуне. Однако правление короля продолжалось недолго: в сентябре 1651 года войска Карла II были разбиты Оливером Кромвелем в сражении при Вустере, король бежал во Францию, а Шотландия была завоёвана англичанами.

См. также

• Ковенантское движение

Ссылки

• [www.british-civil-wars.co.uk/glossary/treaty-breda.htm Бредское соглашение 1650 года на сайте British Civil Wars]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Бредское соглашение (1650)

– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.