Alhagi maurorum
| Alhagi maurorum | |||||||||||||||||||||
 | |||||||||||||||||||||
| Научная классификация | |||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
|
промежуточные ранги
| |||||||||||||||||||||
| Международное научное название | |||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||
Alhági maurórum — вид двудольных растений рода Верблюжья колючка (Alhagi) семейства Бобовые (Fabaceae).
Содержание
Описание
Наиболее характерным признаком вида являются опушённые завязи[2].
Растения покрыты опушением, нередко сероватые от густого опушения, густоветвистые, с колючками 25—35 мм длиной.
Цветки обычно одиночные или же по два. Чашечка покрытая прижатым опушением, с острыми зубцами 0,5—1 мм длиной.
Боб с 3—5 семенами, прижатоопушённый[3].
Число хромосом — n=8[4].
Значение
Известен как кормовое растение для верблюдов. Употребляется в пищу и человеком (пригодны ветви в период цветения, плоды, корни[5]). Может произрастать как сорное растение (засоритель).
Используется также как лекарственное растение: обладает потогонным, мочегонным, отхаркивающим, слабительным свойствами. Масло из листьев применяется при лечении ревматизма[5].
Ареал
Распространён в Юго-Восточной Европе (Греция), Юго-Западной Азии (Турция, Кипр, Сирия, Ливан, Израиль, Палестина, Ирак, Иран, Аравийский полуостров), Северной Африке[6].
Таксономия
Номенклатурный тип рода Alhagi Gagnebin, 1755. Типом Alhagi maurorum Medik. является лектотип Hedysarum alhagi L., выбранный в 1970 году израильскими ботаниками Иреной Грюнберг-Фертиг и Михаэлем Зохари — иллюстрация Л. Раувольфа 1583 года в Aigentliche Beschreibung des Raiss. Гербарный образец, с которого сделан этот рисунок, хранится в Лейдене, был собран в Сирии близ Алеппо.
Эпитипом был в 2003 году выбран образец, собранный 6 сентября 1843 года близ Мосула на реке Тигр (Ирак) Теодором Кочи.
Таксономическими синонимами являются следующие названия (по дате публикации):
- Hedysarum alhagi L., 1753
- Alhagi graecorum Boiss., 1849
- Alhagi mannifera Desv. ex B.Keller & Shap., 1933
В 1977 году Роберт Десмонд Мейкле предложил в качестве лектотипа Hedysarum alhagi L. образец из гербария Линнея, представляющий собой неплодоносящее растение. По его мнению, это растение было собрано в «Юго-Восточной России, севернее Каспия», «близ Саратова» Иоганном Готтфридом Гейнцельманом или Трауготтом Гербером. Мейкле считал его идентичным Hedysarum pseudalhagi M.Bieb. (Alhagi pseudalhagi (Bieb.) Desv.). Однако выбор лектотипа Грюнберг-Фертиг и Зохари является приоритетным[6].
Напишите отзыв о статье "Alhagi maurorum"
Примечания
- ↑ Об условности указания класса двудольных в качестве вышестоящего таксона для описываемой в данной статье группы растений см. раздел «Системы APG» статьи «Двудольные».
- ↑ Chamberlain, D. F. 67. Alhagi Adans. // Flora of Turkey. — Edinburgh, 1984. — Vol. 3. — P. 596—597. — 628 p.
- ↑ Rechinger, K. H. Flora Iranica. — Graz, 1984. — Vol. 157. — P. 472. — 628499 p.
- ↑ [tropicos.org/Name/13046533?tab=chromosomecounts Tropicos | Name - Alhagi maurorum Medik]
- ↑ 1 2 [www.pfaf.org/user/Plant.aspx?LatinName=Alhagi+maurorum Alhagi maurorum Camel Thorn PFAF Plant Database]
- ↑ 1 2 Яковлев, Г. П., Егорова, Т. В., Гончаров, М. Ю. О типификации рода Alhagi (Fabaceae) // Ботанический журнал. — 2003. — Т. 88, № 1. — С. 101—106.
Литература
Отрывок, характеризующий Alhagi maurorum
Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
