Cafés do Brasil Indy 300
| |
| Трасса | Homestead-Miami Speedway, Хомстед, США |
|---|---|
| Титульный спонсор | Cafés do Brasil |
| Первая гонка | 1996 |
| Первая гонка серии IRL | 2001 |
| Длительность круга | 1.5 м (2.4 км) |
| Предыдущие названия | CART Champ Car
Marlboro Grand Prix of Miami (1995—2000) IRL Infiniti Grand Prix of Miami (2001) 20th Anniversary Miami Grand Prix (2002) Toyota Indy 300 (2003—2006) XM Satellite Radio Indy 300 (2007) GAINSCO Auto Insurance Indy 300 (2008) Firestone Indy 300 (2009) Cafés do Brasil Indy 300 (2010) |
Cafés do Brasil Indy 300 — это этап серии IRL IndyCar на трассе Homestead-Miami Speedway в Хомстеде, США.
Содержание
История гонок в Майами
Ранние годы
В 1925 году основатель Indianapolis Motor Speedway Карл Фишер прорабатывал возможность проведения автомобильных соревнований в Майами-Бич, рассматривая территорию вокруг Майами как зимнюю столицу соревнований по этому виду спорта.
При активном участии Фишера был построен быстрейший в мире четвертьмильный бордтрек (овальная трасса с древесным покрытием — Fulford-Miami Speedway в Фалфорде). Одной из особенностей трека были его повороты, где бэнкинг достигал 50 градусов. Подобная особенность позволяла машинам развивать скорость свыше 180 км/ч и удерживаться на трассе не сползая к инфилду. Для сравнения — повороты на современной версии Daytona International Speedway имеют угол наклона только 31 градус.
22 февраля 1926 года на той трассе прошла единственная гонка (также являвшаяся первой гонкой «чампкаров» в Южной Флориде). 20 тысяч зрителей увидели как Питер ДеПаоло выиграл ту 300-мильную гонку. 17 сентября того же года трасса была уничтожена в результате т. н. «Великого Майамского урагана». Ныне на том месте располагается Президентский Загородный клуб.[1]
Период соревнований серии CART
Современная история гонок «чампкаров» в районе Майами начинается в середине 1980-х — в 1985-1988-м годах CART провела шесть своих этапов на временной уличной трассе в Tamiami Park.
В 1995 году автогоночный промоутер Ральф Санчес вернул гонки на машинах с открытыми колёсами в Майами. Стоит отметить, что ранее — в 1983—1993 годах — при его непосредственном участии IMSA вполне успешно проводила на уличных трассах в Bayfront Park и Bicentennial Park (рядом с заливом Бискейн) свои этапы.
В связи с последствиями урагана Эндрю, Санчесу пришлось обустраивать район вблизи Хомстеда. В итоге там возник Homestead Motorsports Complex. Однако сам овал Homestead-Miami был готов только в 1996 году и для первого этапа в 1995 пришлось восстановить трассу в Bicentennial Park.
В 1996-м году CART провел а свою первую гонку на овале Homestead-Miami Speedway. Первая гонка прошла на 200 миль.
В дальнейшем, вплоть до 2001 года, гонка в Хомстеде открывала сезон. Трасса также использовалась в межсезонных тестах.
Indy Racing League: последние годы этапа
В 2001-м году этап переехал в календарь серии IRL IndyCar. Дистанция гонки выросла до 300 миль.
в 2002—2008 гонка в Хомстеде открывала сезон. В 2007—2008 этап проводился в тёмное время суток — при искусственном освещении.
При реоранизации календаря, произошедшего при объединении с Champ Car, этап переехал на осень, став завершающим соревнованием сезона (первая осенняя гонка прошла в 2009).
Перед сезоном 2011 года, IRL IndyCar не договорившись с International Speedway Corporation исключила все трассы, принадлежащие корпорации из своего календаря. Среди прочих это коснулось и овала в Хомстеде.
С 2007 года этап стал частью проекта Speed Jam — сдвоенным уик-эндом IRL IndyCar/Rolex Sports Car Series. Мероприятие пользовалось определённой популярностью в латиноамериканской части Хомстеда и Майами.
Победители
За 16 лет проведения ровно половина гонок выиграна пилотами команды Чипа Гэнасси (причём 5 последних гонок подряд).
Среди пилотов по три победы значатся на счету Дэна Уэлдона (причём подряд), Скотта Диксона и Сэма Хорниша-младшего.
Победители прошлых лет
CART / IRL IndyCar
Атлантический чемпионат / Indy Lights
|
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Cafés do Brasil Indy 300"
Примечания
- ↑ [www.citynmb.com/index.asp?Type=B_LIST&SEC=%7BEAE02472-475F-463D-BBF8-B6DF1FBE20F1%7D Images of Fulford Speedway]
Ссылки
- [www.indycar.com Сайт серии IRL IndyCar] (англ.)
- [www.champcarstats.com Статистика гонок «чампкаров»] (англ.)
Отрывок, характеризующий Cafés do Brasil Indy 300
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.
Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
