Мараканазинью

Спортивный комплекс Жилберту Кардозу

Оригинальное название	Ginásio Gilberto Cardoso
Неофициальное название	Мараканазинью
Местоположение	Маракана, Рио-де-Жанейро, Бразилия
Открыт	1954
Реконструирован	1971 2003—2007
Вместимость	11 800 12 105
Размеры поля	800 м²

Спортивный комплекс «Мараканазинью» (порт. Ginásio do Maracanãzinho, букв. «Маленькая Маракана»; официальное название Спортивный комплекс Жилберту Кардозу, порт. Ginásio Gilberto Cardoso) — крытая спортивная арена в районе Маракана города Рио-де-Жанейро (Бразилия), вмещающая около 12 тысяч зрителей. Открытый в 1954 году комплекс «Мараканазинью» принимал крупнейшие мировые турниры по баскетболу, волейболу, мини-футболу и дзюдо, соревнования Панамериканских игр 2007 года и волейбольный турнир летних Олимпийских игр 2016 года. «Мараканазинью» был также основной площадкой конкурсов «Мисс Бразилия» и проходивших в Рио-де-Жанейро с 1966 по 1972 год международных фестивалей песни.

Общая информация

Спортивный комплекс Жилберту Кардозу, названный в честь бывшего президента клуба «Фламенго», располагается в районе Рио-де-Жанейро Маракана, недалеко от знаменитого одноименного стадиона. С этим связано его неофициальное название — «Мараканазинью», или «Маленькая Маракана».

Спорткомплекс Жилберту Кардозу был открыт в 1954 году и в это время был рассчитан на 13 613 зрительских мест. В 1970 году сильный пожар уничтожил крышу комплекса, что, в частности, заставило перенести в другое место проведение конкурса «Мисс Бразилия». Активные восстановительные работы позволили возобновить работу «Мараканазинью» уже в следующем году. Новая реконструкция комплекса прошла с 2003 по 2007 годы, в преддверии Панамериканских игр 2007 года, соревнования которых он должен был принимать наряду с другими стадионами. Эта реконструкция обошлась в 90 миллионов реалов.

Вновь открывшийся 27 июня 2007 года «Мараканзинью» располагает несколько меньшим количеством зрительских мест, чем раньше — 11 800. Общая площадь комплекса 11 198 м, габариты игрового поля — 40*60 метров. Обновлённый стадион оборудован новейшими кондиционерами и четырёхсторонним электронным табло китайского производства.

В 2009 году в «Мараканазинью» открылась своя Аллея славы, увековечивающая имена знаменитых спортсменов, выступавших на этой арене. В число первых членов Аллеи славы вошли 12 игроков мужской сборной Бразилии по волейболу и её тренер Бернарду Резенде, а также знаменитый мини-футболист Фалкао. Среди других спортсменов, занявших место на Аллее славы — двукратные чемпионы мира по баскетболу Вламир Маркеш и Амаури Пасос и олимпийская чемпионка по волейболу Фаби Оливейра. Позже своё место на Аллее славы получили дзюдоисты Рожерио Сампайо, Жуан Дерли и Кетлейн Квадрус, теннисисты Густаво Куэртен, Марат Сафин, Андре Агасси, Матс Виландер, Джим Курье, Фернандо Мелигени, Новак Джокович.

Спортивные соревнования

На только что открытом «Мараканазинью» проходили игры мужского чемпионата мира по баскетболу 1954 года, где в борьбе за «золото» сборная США обыграла хозяев турнира, а позже игры чемпионата мира 1963 года, в решающем матче которого уже бразильцы победили советскую команду. В 1990 году «Мараканазинью» принимал игры финальной стадии мужского чемпионата мира по волейболу.

После реставрационных работ в 2003—2007 годах «Мараканазинью» был местом проведения баскетбольного и волейбольного турниров Панамериканских игр 2007 года. В 2008 году здесь прошли финальные матчи VI чемпионата мира по мини-футболу, в котором победили хозяева поля, а в 2013 году — чемпионат мира по дзюдо. В 2016 году на «Мараканазинью» прошёл волейбольный турнир летних Олимпийских игр 2016 года.

Культурная программа

В 1960-е и 1970-е годы «Мараканазинью» был местом проведения концертов и фестивалей, крупнейшим из которых был проходивший с 1966 по 1972 год международный фестиваль песни. В рамках этих фестивалей на арене «Мараканазинью» выступали знаменитые бразильские исполнители Шику Буарки, Том Жобин, Мария Бетания, Каэтану Велозу, Жералду Вандре и Жилберту Жил. В 1975 году здесь проходило ледовое шоу Holiday on Ice. С конца 1950-х годов комплекс неоднократно принимал конкурс «Мисс Бразилия».

Ссылки

• [www.suderj.rj.gov.br/maracananzinho.asp Maracanãzinho] (порт.). Superintendencia de Desportos do Estado do Rio de Janeiro. Проверено 26 сентября 2013.
• [www.rio2016.org/en/the-games/map-of-the-venues/maracanazinho-arena Maracanãzinho Arena]. Rio2016.com. Проверено 26 сентября 2013.

Отрывок, характеризующий Мараканазинью

Бенигсен, выбрав позицию, горячо выставляя свой русский патриотизм (которого не мог, не морщась, выслушивать Кутузов), настаивал на защите Москвы. Кутузов ясно как день видел цель Бенигсена: в случае неудачи защиты – свалить вину на Кутузова, доведшего войска без сражения до Воробьевых гор, а в случае успеха – себе приписать его; в случае же отказа – очистить себя в преступлении оставления Москвы. Но этот вопрос интриги не занимал теперь старого человека. Один страшный вопрос занимал его. И на вопрос этот он ни от кого не слышал ответа. Вопрос состоял для него теперь только в том: «Неужели это я допустил до Москвы Наполеона, и когда же я это сделал? Когда это решилось? Неужели вчера, когда я послал к Платову приказ отступить, или третьего дня вечером, когда я задремал и приказал Бенигсену распорядиться? Или еще прежде?.. но когда, когда же решилось это страшное дело? Москва должна быть оставлена. Войска должны отступить, и надо отдать это приказание». Отдать это страшное приказание казалось ему одно и то же, что отказаться от командования армией. А мало того, что он любил власть, привык к ней (почет, отдаваемый князю Прозоровскому, при котором он состоял в Турции, дразнил его), он был убежден, что ему было предназначено спасение России и что потому только, против воли государя и по воле народа, он был избрал главнокомандующим. Он был убежден, что он один и этих трудных условиях мог держаться во главе армии, что он один во всем мире был в состоянии без ужаса знать своим противником непобедимого Наполеона; и он ужасался мысли о том приказании, которое он должен был отдать. Но надо было решить что нибудь, надо было прекратить эти разговоры вокруг него, которые начинали принимать слишком свободный характер.
Он подозвал к себе старших генералов.
– Ma tete fut elle bonne ou mauvaise, n'a qu'a s'aider d'elle meme, [Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого,] – сказал он, вставая с лавки, и поехал в Фили, где стояли его экипажи.


В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.
Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.
Все ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во все это время не приступали к совещанию и тихими голосами вели посторонние разговоры.
Только когда в избу вошел Бенигсен, Кутузов выдвинулся из своего угла и подвинулся к столу, но настолько, что лицо его не было освещено поданными на стол свечами.
Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.
– Священную древнюю столицу России! – вдруг заговорил он, сердитым голосом повторяя слова Бенигсена и этим указывая на фальшивую ноту этих слов. – Позвольте вам сказать, ваше сиятельство, что вопрос этот не имеет смысла для русского человека. (Он перевалился вперед своим тяжелым телом.) Такой вопрос нельзя ставить, и такой вопрос не имеет смысла. Вопрос, для которого я просил собраться этих господ, это вопрос военный. Вопрос следующий: «Спасенье России в армии. Выгоднее ли рисковать потерею армии и Москвы, приняв сраженье, или отдать Москву без сражения? Вот на какой вопрос я желаю знать ваше мнение». (Он откачнулся назад на спинку кресла.)
Начались прения. Бенигсен не считал еще игру проигранною. Допуская мнение Барклая и других о невозможности принять оборонительное сражение под Филями, он, проникнувшись русским патриотизмом и любовью к Москве, предлагал перевести войска в ночи с правого на левый фланг и ударить на другой день на правое крыло французов. Мнения разделились, были споры в пользу и против этого мнения. Ермолов, Дохтуров и Раевский согласились с мнением Бенигсена. Руководимые ли чувством потребности жертвы пред оставлением столицы или другими личными соображениями, но эти генералы как бы не понимали того, что настоящий совет не мог изменить неизбежного хода дел и что Москва уже теперь оставлена. Остальные генералы понимали это и, оставляя в стороне вопрос о Москве, говорили о том направлении, которое в своем отступлении должно было принять войско. Малаша, которая, не спуская глаз, смотрела на то, что делалось перед ней, иначе понимала значение этого совета. Ей казалось, что дело было только в личной борьбе между «дедушкой» и «длиннополым», как она называла Бенигсена. Она видела, что они злились, когда говорили друг с другом, и в душе своей она держала сторону дедушки. В средине разговора она заметила быстрый лукавый взгляд, брошенный дедушкой на Бенигсена, и вслед за тем, к радости своей, заметила, что дедушка, сказав что то длиннополому, осадил его: Бенигсен вдруг покраснел и сердито прошелся по избе. Слова, так подействовавшие на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с правого на левый фланг для атаки правого крыла французов.