Under the Table and Dreaming

</td></tr> </td></tr>

Under the Table and Dreaming
Студийный альбом Dave Matthews Band
Дата выпуска	27 сентября 1994
Записан	1994, Bearsville Studios, Нью-Йорк
Жанр	рок, блюз-рок, джэм
Длительность	62 мин 52 с
Продюсер	Стив Лиллиуайт
Страна	США США
Лейблы	RCA
Профессиональные рецензии
All Music Guide [www.allmusic.com/album/r206618 ссылка]
Хронология Dave Matthews Band
Recently (1993) Under the Table and Dreaming (1994) Crash (1996)
Синглы из Under the Table and Dreaming
«What Would You Say» Выпущен: ноябрь 1994 «Jimi Thing» Выпущен: 1995 «Typical Situation» Выпущен: 1995 «Ants Marching» Выпущен: сентябрь 1995 «Satellite» Выпущен: 1995

К:Альбомы 1994 года

Under the Table and Dreaming — первый студийный альбом американской рок-группы «Dave Matthews Band» на мейджор-лейбле, выпущенный 27 сентября 1994 года.

Описание

Альбом «Under the Table and Dreaming» был издан менее чем через год после почти полностью концертного альбома «Remember Two Things» .

В сентябре 1994 года группа была практически неизвестной, но как только «What Would You Say» and «Ants Marching» попали в хит-лист на радио, команда резко набрала популярность.

Название альбома происходит из строчки песни «Ants Marching», седьмого трека с альбома: He remembers being small / playing under the table and dreaming. («Он помнит себя маленьким, как он играл под столом и мечтал»).

Альбом был посвящён памяти Энн (In memory of Anne), старшей сестре Мэттьюса — в 1994 году она была убита своим мужем, который после этого совершил самоубийство.

Критика

Стивен Эрлевайн в рецензии для All Music Guide описал «Under the Table and Dreaming» как эклектичный поп/рок с элементами инструментальной виртуозности. По его мнению, первый альбом «Dave Matthews Band», и в особенности хиты «What Would You Say» and «Ants Marching», выявил способность группы к созданию «цепляющих» поп-песен.

Стив Эванс в журнале «Rolling Stone» дал положительную рецензию альбому, назвав его одним из самых амбициозных в 1994 году. Он положительно оценил сложные гармонии и тонкие ритмические переходы в песнях и «великолепный вокал» Мэттьюса. По мнению обозревателя, музыка группы не поддаётся классификации, поскольку «„Dave Matthews Band“ звучат как четыре или пять групп в одной».

По выражению Кеннета Партриджа из Billboard, «Dave Matthews Band» проявились как джэм-группа, а альбом «полон таинственных песен», которые, начинаясь как «тёмные и нервные», по мере развития становятся «яркими» и прекрасно подходят для пения зрителями на концертах. По его мнению, альбом имеет нетрадиционный звук, Партридж описал его как рок-фьюжн с «эллиптическими песнями», в которых звучат скрипка и саксофон с запутанными акустическими элементами из джаза и world music.

Список композиций

Слова и музыка всех песен Дэйв Мэттьюс, кроме «#34» — Мэтьюс, Лерой Мур, Картер Бьюфорд и Хейнс Фуллертон. 

№	Название	Длительность
1.	«The Best of What's Around»	4:17
2.	«What Would You Say»	3:43
3.	«Satellite»	4:52
4.	«Rhyme & Reason»	5:16
5.	«Typical Situation»	5:59
6.	«Dancing Nancies»	6:08
7.	«Ants Marching»	4:31
8.	«Lover Lay Down»	5:38
9.	«Jimi Thing»	5:57
10.	«Warehouse»	7:06
11.	«Pay for What You Get»	4:35
12.	«#34»	4:58

Бонус-треки, вошедшие в юбилейное издание к 20-летию альбома
№	Название	Длительность
13.	«Granny»	3:56
14.	«Dancing Nancies» (акустическая)	4:13
15.	«The Song That Jane Likes» (акустическая)	2:56

Во время сессий был записан ряд песен, не вошедших в альбом:

• «Say Goodbye» (песня вошла в следующий студийный альбом группы Crash)
• «Let You Down» (песня вошла в следующий студийный альбом группы Crash)
• «Get in Line»
• «Kind Intentions» (также известна под названием «#32»)

С альбома было выпущено пять синглов: «What Would You Say» (ноябрь 1994), «Jimi Thing» (1995), «Typical Situation» (1995), «Ants Marching» (сентябрь 1995), «Satellite» (1995).

Участники записи

Dave Matthews Band

• Картер Бьюфорд — ударные, перкуссия, вокал
• Стефан Лессард — бас-гитара
• Дэйв Мэттьюс — вокал, акустическая гитара
• Лерой Мур — альт, сопрано и тенор саксофоны; вокал; флейта
• Бойд Тинсли — скрипка, вокал

Дополнительный персонал

• Джон Алагия — дополнительный вокал на «Dancing Nancies» и «What Would You Say»
• Стив Форман — дополнительная перкуссия на «Typical Situation»
• Майкл МакДональд — дополнительный вокал на «Dancing Nancies» и «What Would You Say»
• Эндрю Пейдж — дополнительный вокал на «Dancing Nancies» и «What Would You Say»
• Джон Поппер — губная гармоника на «What Would You Say»
• Тим Рейнольдс — акустическая гитара, электрогитара
• Джефф Томас — дополнительный вокал на «Dancing Nancies» и «What Would You Say»
• Тед Дженсен — мастеринг

Позиции в чартах и сертификации

В чарте Billboard альбом дебютировал на 34 строчке. В дальнейшем ему удалось подняться только до одиннадцатой позиции, но зато он «проложил дорогу» для последующих альбомов группы: «Crash» (1996) занял вторую строчку, а шесть последующих — первую.

Альбом имел коммерческий успех. К октябрю 1997 года было продано пять миллионов копий «Under the Table and Dreaming», а 16 марта 2000 года, когда объём продаж достиг шести миллионов, альбом получил сертификат RIAA 6*платинового альбома.

Литература

• Nevin Martell. The Making Of Under the Table and Dreaming // [books.google.ru/books?id=CRyn2i06jo0C&lpg=PA35&hl=ru&pg=PA35#v=onepage&f=false Dave Matthews Band: Music for the People]. — Simon and Schuster, 2004. — С. 35-41. — 224 с. — ISBN 9780743493826.</span>
• Nikki Van Noy. Chapter 4. The Big Three // [books.google.ru/books?id=1XrcLsAfapMC&lpg=PA59&hl=ru&pg=PA59#v=onepage&f=false So Much to Say: Dave Matthews Band--20 Years on the Road]. — Simon and Schuster, 2011. — С. 59-96. — 240 с. — ISBN 9781439182758.</span>
• Morgan Delancey. 7. Better Than The Best // [books.google.ru/books?id=HaholVU6jUcC&lpg=PT50&hl=ru&pg=PT50#v=onepage&f=false The Dave Matthews Band: Step Into the Light]. — ECW Press, 2001. — С. 113-153. — 321 с. — ISBN 9781550224436.</span>
• James E. Perone. Dave Matthews Band: Under the Table and Dreaming (1994) // [books.google.ru/books?id=M5Dh_Owq0agC&lpg=RA3-PA77&hl=ru&pg=RA3-PA77#v=onepage&f=false The album : a guide to pop music's most provocative, influential, and important creations]. — ABC-CLIO, 2012. — Vol. 4. An explosion of deversity : 1989—Present. — С. 77-82. — ISBN 9780313379062.</span>
• Eric Anjou. [books.google.ru/books?id=wp9bAgAAQBAJ&lpg=PT31&hl=ru&pg=PP1#v=onepage&f=false Dave Matthews Band]. — Infobase Learning, 2002. — 63 с. — ISBN 9781438140933.</span>

Ссылки

• Kenneth Partridge. [www.billboard.com/articles/review/album-review/6266543/dave-matthews-bands-under-the-table-and-dreaming-at-20-classic Dave Matthews Band’s ‘Under the Table and Dreaming’ at 20: Classic Track-by-Track Review] (англ.). Billboard (2014). Проверено 20 февраля 2015.
• Paul Evans. [www.rollingstone.com/music/albumreviews/under-the-table-dreaming-19980202 Under The Table & Dreaming] (англ.). Rolling Stone (2 February 1998). Проверено 20 февраля 2015.
• Matt Norlander. [www.relix.com/articles/detail/under_the_table_at_20_revisiting_dave_matthews_bands_most_important_record Under the Table at 20: Revisiting Dave Matthews Band’s Most Important Record] (англ.). Relix (24 September 2014). Проверено 2 августа 2015.
• Erik Adams, Marah Eakin, Chris Mincher, Annie Zaleski. [www.avclub.com/article/dave-matthews-bands-under-table-and-dreaming-any-g-212263 Is Dave Matthews Band’s Under The Table And Dreaming any good 20 years later?] (англ.). A.V.Club (25 November 2014). Проверено 2 августа 2015.

Отрывок, характеризующий Under the Table and Dreaming

Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.



Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.

Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.