Августдор

Августдор (нем. Augustdor, от фр. Auguste d’or — «золотой Август») — саксонская золотая монета, в 1752—1756 годах чеканившаяся курфюрстом Саксонии Фридрихом Августом II. По своим достоинству и массе, равнявшимся 5 талерам и приблизительно 6 г соответственно, монета была равна прусскому фридрихсдору, по образцу которого она и была создана (сам фридрихсдор при этом, в свою очередь, представлял собой подражание луидору). Помимо простых (полных) авгусдоров, равнявшихся 5 талерам, были отчеканены также половинные (2,5 талера) и двойные (10 талеров) августдоры.

После оккупации Пруссией в ходе Семилетней войны Саксонии, началась массовая чеканка монет с меньшим содержанием благородных металлов. В народе они получили название эфраимитов. В 1761—1762 годах выпускался так называемый новый августдор (нем. neuer Augustdor), фальшивка, представлявшая собой довольно грубую копию оригинального полного августдора, снабжённую при этом датой «1758». Новый августдор имел пробу сперва 11 каратов, а затем 7 каратов 7 и 3/4 грана, что являлось лишь 1/3 содержания золота в полноценной монете. Монета была очень толстой и по цвету напоминала медную, однако изображение на ней, за исключением даты, полностью повторяло таковое у подлинного августдора. Новый августдор, наряду с другими подобными фальшивками, составлял важную часть финансирования Пруссией Семилетней войны 1756—1763 года; всего за 1761—1762 годы было отчеканено 2 964 000 новых августдоров.

В перерасчёте на рубли Российской империи августдор равнялся приблизительно 5 рублям 8,5 копейкам.

Литература

• Августдор // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Зварич В. В. Нумизматический словарь. — 4-е изд. — Львов: Вища школа. Изд-во при Львов. ун-те, 1980.
• Х. Фенглер, Г. Гироу, В. Унгер. Словарь нумизмата: Пер. с нем.. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Радио и связь, 1993.

Отрывок, характеризующий Августдор

– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.