Агапов, Борис Николаевич (писатель)

Борис Николаевич Агапов
Место рождения:	Тифлис, Российская империя
Род деятельности:	поэт, очеркист, сценарист
Направление:	социалистический реализм
Жанр:	очерк, сценарий, стихотворение
Язык произведений:	русский
Премии:

Бори́с Никола́евич Ага́пов (1899—1973) — русский советский писатель и киносценарист. Заслуженный деятель искусств Латвийской ССР (1947). Лауреат двух Сталинских премий первой степени (1946, 1948).

Биография

Б. Н. Агапов родился 7 (19) февраля 1899 года в Тифлисе (ныне Тбилиси). Литературную деятельность начал там же. В 1921—1922 годах был секретарём Кавказского Бюро РОСТА). В 1922 году окончил филологический факультет Тбилисского университета и в том же году переехал в Москву.

Участвовал совместно с К. Л. Зелинским, В. М. Инбер и И. Л. Сельвинским в организации «Литературного центра конструктивистов», работая над созданием идеологической и формальной программы этой литературной группировки. В первом поэтическом сборнике «центра» («Госплан литературы», 1924) выступил с рядом стихотворений и повестью в стихах «Топчук». Агапов, как и другие конструктивисты, активно разрабатывал «новый стих» — тактовик. Жил в Москве в знаменитом «Доме писательского кооператива» (Камергерский переулок, 2).

Затем много занимался в газете «За индустриализацию» производственным очерком, описывая работу инженеров, учёных, изобретателей, поэтизируя науку: «Материал для сотворения мира» (1933), «Технические рассказы» (1936), «Подвиг новаторов» (1950), «О прошлом, о разном, о будущем (великие полимеры)» (1960). Один из авторов книги «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина» (1934). Книги путевых очерков «Поездка в Брюссель» (Библиотека «Огонёк», 1959). Лучшие сценарии Б. Н. Агапова отличаются масштабностью охвата событий, строгостью композиции, яркими портретными характеристиками современников.

Б. Н. Агапов умер 6 октября 1973 года в Москве

Фильмография

• 1937 — Страна Советов
• 1940 — Линия Маннергейма
• 1943 — Урал куёт победу
• 1945 — Возрождение Сталинграда (с И. М. Посельским)
• 1947 — День победившей страны, Советская Латвия, Звериной тропой
• 1957 — Незабываемые годы
• 1959 — Атомный ледокол «Ленин»
• 1961 — Люди голубого огня (с К. М. Симоновым)

Награды и премии

• Сталинская премия первой степени (1946) — за фильм «Возрождение Сталинграда» (1945)
• Сталинская премия первой степени (1948) — за фильм «День победившей страны» (1947)
• премия имени М. В. Ломоносова (1964) — за фильм «Атомный ледокол „Ленин“»
• заслуженный деятель искусств Латвийской ССР (1947)

Литература

• Литературная энциклопедия. — Т. 1. — М., 1929.
• Краткая литературная энциклопедия. — Т. 1. — М., 1962.
• Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.</span>
• Московский литератор. — 1959. — № 9.
• Мацуев Н. Русские советские писатели 1917—1967: Материалы для биографического словаря. — М., 1981. — С. 16.

В статье использован текст из Литературной энциклопедии 1929—1939, перешедший в общественное достояние, так как он был опубликован анонимно, и имя автора не стало известным до 1 января 1992 года.

Отрывок, характеризующий Агапов, Борис Николаевич (писатель)

«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.