Аджей, Сэмми (1980)

Сэмми Аджей
Общая информация
Полное имя	Сэмюэль Аджей
Родился	1 сентября 1980(1980-09-01) (43 года) Аккра, Гана
Гражданство	Гана Гана
Рост	186 см
Позиция	Вратарь
Информация о клубе
Клуб	без клуба
Карьера
Клубная карьера*
1997—2005	Хартс оф Оук	157 (16)
2004—2005	→  Клуб Африкэн	20 (0)
2005—2008	Ашдод	83 (0)
2008—2013	Хартс оф Оук	? (?)
Национальная сборная**
2001—2007	Гана	37 (0)
Международные медали
Кубки африканских наций
Бронза	Гана 2008
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Сэмюэль (Сэмми) Аджей (англ. Samuel Adjei; родился 1 сентября 1980 года в Аккре, Гана) — ганский футболист, вратарь.

Карьера

Клубная карьера

Аджей начал карьеру в клубе «Хартс оф Оук» в 1997 году. На протяжении нескольких лет он был основным вратарём команды, хотя у него и случались травмы и периоды спада, когда он временно уступал место в воротах другим игрокам. В 2000 году Аджей защищал ворота «Хартс» в обоих финальных матчах Лиги чемпионов КАФ против «Эсперанса», в которых его клуб одержал победу.

В конце июля 2004 года Аджей перешёл в тунисский клуб «Клуб Африкэн», который взял его в годичную аренду. Ненадолго вернувшись в «Хартс оф Оук» в 2005 году, Аджей снова покинул клуб, в сентябре того же года подписав контракт с израильским «Ашдодом». На протяжении трёх лет он защищал ворота израильского клуба, пользовался популярностью у болельщиков команды. Однако в конце 2007 года, когда в «Ашдод» слабо стартовал в очередном чемпионате Израиля, руководство клуба приняло решение отказаться от услуг ганского вратаря и нашло ему замену.

В августе 2008 года Аджей вернулся в «Хартс оф Оук». Летом 2009 года он был близок к переходу в южноафриканский «Марицбург Юнайтед», где провёл несколько дней на просмотре, но в итоге переход не состоялся, и Аджей остался в «Хартс». За клуб он продолжал выступать до 2013 года, когда после конфликта с главным тренером Дэвидом Дунканом потерял место в составе. В том году руководство команды взяло курс на обновление состава и выставило на трансфер сразу 14 футболистов, среди которых оказался и Аджей. После ухода из «Хартс» он вёл переговоры с несколькими клубами, среди которых назывались «Грейт Олимпикс» и принципиальный соперник его родной команды «Асанте Котоко», но так и остался без клуба. Два года проведя вне футбола, осенью 2015 года Аджей заявил о своём желании вернуться в бывший клуб.

Карьера в сборной

Аджей сыграл 37 матчей за национальную сборную Ганы. Некоторое время он был основным вратарём сборной (в том числе в квалификации к чемпионату мира 2006 года), но затем уступил место в воротах Ричарду Кингсону. В составе сборной Аджей принимал участие в Кубках африканских наций 2000, 2002, 2006 и 2008 годов. Также он был резервным вратарём на чемпионате мира 2006 года, на поле не выходил.

В 2008 году Аджей стал со сборной Ганы бронзовым призёром Кубка африканских наций. Вновь он на протяжении всего турнира оставался в запасе, пока ворота защищал Кингстон. После турнира Аджей объявил о своём решении завершить выступления за национальную сборную. Он отметил, что это решение продиктовано не тем фактом, что он является лишь вторым вратарём команды, а желанием сосредоточиться на выступлениях на клубном уровне. Однако в 2010 году Аджей попросил ганскую футбольную федерацию отменить его отказ выступать за сборную. В 2011 году он несколько раз появлялся в запасе сборной, но на поле в официальных матчах больше не выходил.

Ссылки

• [fifa.com/worldfootball/statisticsandrecords/players/player=179814 Статистика на сайте FIFA] (англ.)
• [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=2680 Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)
• [www.transfermarkt.com/sammy-adjei/profil/spieler/35232 Профиль на сайте transfermarkt.com] (англ.)

Отрывок, характеризующий Аджей, Сэмми (1980)

– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.